Как и многие южные мыслители его поколения, Тейлор ранее выражал сожаление по поводу введения рабства. Но теперь он направил все своё интеллектуальное оружие против попыток вмешательства в этот институт. Он осудил поправку Таллмаджа и другие попытки расширить толкование Конституции как лицемерное мошенничество, призванное подчинить Юг и страну в целом заговору банкиров, промышленников и государственных пенсионеров.[383] Законодательное собрание Вирджинии вознаградило автора избранием в Сенат США. Джон Тейлор из Каролины показал, как старая республиканская политическая мысль и строгое конституционное строительство теперь служат обоснованием для нового радикализма, поддерживающего рабство. (Название «радикализм» должно было означать «друг конституции», поскольку оно было заимствовано у радикальной партии во Франции, защищавшей хартию, дарованную Людовиком XVIII).[384]
Однако не только вирджинцы тщательно обдумывали значение миссурийских разногласий. Джон Куинси Адамс записал самые проницательные, глубокие и дальновидные из подобных размышлений современников в своём дневнике 29 ноября 1820 года:
Если рабство — это меч из руки ангела-разрушителя, который должен разорвать узы этого Союза, то этот же меч разрубит узы самого рабства. За распадом Союза по причине рабства последует подневольная война в рабовладельческих штатах в сочетании с войной между двумя разорванными частями Союза. Мне кажется, что её результатом могло бы стать уничтожение рабства на всем континенте; и каким бы бедственным и опустошительным ни был этот ход событий в его развитии, столь славным будет его конечный результат, что, как Бог меня рассудит, я не смею сказать, что его не следует желать.[385]
Когда пророчество Адамса исполнилось, Авраам Линкольн тоже увидел в нём руку Божью, ибо, как он указал в своей Второй инаугурации, «если мы предположим, что американское рабство — одно из тех преступлений, которые, по Божьему провидению, должны были произойти, но которые, и что Он дает Северу и Югу эту ужасную войну, как горе, причитающееся тем, кто совершил это преступление, то увидим ли мы в этом какой-либо отход от тех Божественных качеств, которые верующие в Живого Бога всегда приписывают Ему?».[386]
VI
Дания Весей, свободный чернокожий мужчина лет пятидесяти, занимался плотницким ремеслом в Чарльстоне, Южная Каролина. Человек мира, умевший читать и писать и говоривший на нескольких языках, Весей вел жизнь, полную приключений и азарта. Он провел детство в рабстве на острове Сент-Томас, который в то время был датской Вест-Индией, а в юности, будучи моряком, посетил Африку и различные порты Карибского бассейна. В возрасте четырнадцати лет его отправили в ад на сахарную плантацию на Гаити; к счастью, французский плантатор счел мальчика неудовлетворительным и вернул его работорговцу, чтобы тот вернул деньги. В 1785 году Весей приехал в Чарльстон, где ему, как и многим другим порабощенным городским рабочим, было разрешено наниматься на работу при условии, что он будет отдавать большую часть своего заработка тому, кто им владел. В конце 1799 года Даниилу Весею снова повезло: он выиграл в лотерею пятнадцать сотен долларов — достаточно, чтобы купить себе свободу и открыть собственную столярную мастерскую. Он присоединился к общине свободных негров в округе Чарлстон, которая в 1820 году насчитывала 3615 человек. Весей много работал и копил деньги, и к 1822 году его состояние составляло восемь тысяч долларов. Гордый человек, Весей ненавидел белых за то, что они сделали с ним и его народом. Харизматичный, решительный и, по некоторым данным, безжалостный, он намеревался что-то с этим сделать.[387]
383
John Taylor, Construction Construed and Constitutions Vindicated (Richmond, Va., 1820), 298; Duncan MacLeod, «The Political Economy of John Taylor», Journal of American Studies 14 (1980): 403; Robert Shalhope, John Taylor of Caroline (Columbia, S.C., 1980), 188–202; Andrew C. Lenner, «John Taylor and the Origins of American Federalism», JER 17 (1997): 417–20.
387
См. John Lofton, Denmark Vesey’s Revolt (Kent, Ohio, 1983); данные о численности населения приведены на 80.