3. Теперь должно стать более понятным, в каком именно смысле в начале своей лекции я выдвинул гипотезу, согласно которой термин «диспозитив» является основным техническим термином мышения Фуко. Это не некое частное понятие, которое соотносилось бы с той или иной технологией власти, но общий термин, обладающий той же полнотой, каковой, согласно Ипполиту, обладала «позитивность» для молодого Гегеля. В философской стратегии Фуко «диспозитив» занимает место того, что сам философ критически определял в качестве «универсалий» (les universaux). Вам известно, что Фуко всегда отказывался заниматься общими категориями, рациональными сущностями, которые он называл «универсалиями», такими, в частности, как «государство», «суверенитет», «закон» и «власть». Но это не означает, что в мысли Фуко встречаются только оперативные концепты общего характера.
Ведь именно диспозитивы становятся тем, что в философской стратегии Фуко занимает место универсалий: не та или иная полицейская мера, технология власти или некое общее построение, но, скорее — как следует из интервью 1977 года — «сеть (le reseau), которая устанавливается между этими элементами».
Если мы попытаемся проанализировать термин «диспозитив» в том виде, в каком он представлен в общедоступных словарях французского языка, то увидим, что он приобретает три различных значения:
— строгий юридический смысл: «диспозитив — часть суждения, содержащая решение по противопоставлению мотивов». То есть часть определения (или закона), которая решает и предписывает[17];
— технологическое значение: «способ расположения частей машины или механизма, и, в широком смысле, сам механизм»[18];
— военное значение: «совокупность средств, расположенных в соответствии с планом»[19].
Все три значения наличествуют в словоупотреблении Фуко. Словари, в особенности те, что не несут специальной историко–этимологической нагрузки, дают определения по принципу разделения и выделения различных значений одного и того же термина. Такая фрагментация в целом соответствует развертыванию и исторической артикуляции единого первоначального значения, которое, однако, не следует терять из виду. Каково же, в случае термина «диспозитив», это значение? В своем общем употреблении термин, так же как и у Фуко, создает впечатление соотнесенности с совокупностью практик и механизмов — одновременно лингвистических и не лингвистических, юридических, технических и военных, — целью которых является реакция на чрезвычайную ситуацию и достижение, по возможности, непосредственного результата. Но какой стратегии практики и мышления, какому историческому контексту современный термин «диспозитив» обязан своему происхождению?
4. На протяжении последних трех лет я постоянно углублялся в проблематику, решение которой наметилось лишь недавно, и которую я делил бы как некое приближение к теологической генеалогии экономики. В первые века истории Церкви, во II‑VI веках христианской истории греческий термин «экономика»[20] (oikonomia) при обрел решающее значение в богословии. Известно что по–гречески слово «экономика» означает администрирование домом, икосом (oikos), а, в более общем смысле, управление как таковое, то есть менеджмент[21]. По словам Аристотеля[22], речь идет не об эпистемологической парадигме, но о практике, практической активности, непосредственно реагирующей на проблему и чрезвычайную ситуацию. Почему Отцы Церкви осознали необходимости ввести этот термин в богословие? И каким образом вообще возможно говорить о божественной экономике? В ту эпоху была затронута чрезвычайно сложная и, одновременно, жизненная проблема, которую я назвал бы Голгофой христианского богословия[23]. Это вопрос о Троице. Начало дискуссии о троичности божественных ипостасей (figure divine) Отца, и Сына, и Святого Духа во втором веке христианской истории способствовало формированию внутри Церкви сильнейшей интеллектуальной оппозиции, с ужасом полагающей, что таким образом в христианское вероучение вводится языческий политеизм.
17
В русском языке: «резолютивная часть постановления» (ср. http://slovari. yandex. ru/dispositif/fr. ru/#lingvo/).
20
В славянском православном богословском словоупотреблении: «домостроительство — термин, бувально передающий содержание греческого оригинала, но, к сожалению, утративший всякое контекстуальное этимологическое значение в современности.
Православный богословский русский язык употребляет термин «икономия» в двух значениях: 1. В церковном праве термин соотносится с практикой смягчения канонических постановлений Древней Церкви для общей пользы Церкви современной, в противоположность принципу строгого их исполнения — акривии; 2. В классическом богословском смысле термином «икономия» обозначается учение о деле Иисуса Христа (см. далее по тексту Агамбена), в противоположность учению о Боге в Самом Себе — теологии или богословию. Термин «икономия» в современном языке обладает сугубо церковной контекстуализацией. «Археолог теологии» Агамбен использует термин «экономия» вне сугубо богословского контекста, более того, играет на перемещении контекстов, секулярного, профанного и сакрального, что дает нам право воспроизвести термин «экономика» в его буквальной транскрипции с языка оригинала, без применения лингвистических техник «теологизации» понятия, как это происходит в случае с «домостроительством» и «икономией». Важно подчеркнуть, что в итальянском и других романских языках термин «экономия» также означает и «экономику» в секулярном значении (хозяйственно–рыночном) этого слова.
23
В итальянском оригинале Агамбен использует непередаваемую игру слов: «questione cruciale» (от итальянского «сгосе» — крест): «крестный («перекрестный») вопрос. Таким образом, создается особенная аллюзия на Крест, в классическом патристическом богословии относящийся к сфере «домостроительства», то есть экономии–экономики (см. ниже по тексту).