– Э-э-э-э… – сдался загнанный в угол Август Второй.
– Н-ну-у-у-у… – попробовал вывернуться и не смог Гогенцолль.
Сенька опрокинула на стол остатки рагу в томатном соусе и демонстративно-медленно вывела кровавую, с ароматом лука и базилика, цифру.
– Нет!!! – подскочил министр.
Вместе с ним подскочило блюдо с сельдью в горчичной заливке.
Министр тут же приземлился в исходную точку.
Блюдо не было так удачливо.
Схватив услужливо подсунутую хозяином тряпку, Гогенцолль тщательно стер красную цифру, и на ее месте быстро появилась другая, горчичного цвета.
– Скока-скока?!..
Желтая цифра пропала под натиском ветоши, и новая красная заняла ее место.
– Лучше туман!..
Желтая.
– Воля ваша.
Красная.
– Имейте совесть!..
Снова желтая.
– Совести у нас в избытке. У нас денег нет.
Новая красная.
– Но может, вас устроит?..
Желтая.
– Устроит. Если утроить.
Впрочем, торговля продолжалась недолго: следующая селедочная сумма была принята Иваном волевым решением.
– Сеня, нельзя же так наживаться на чужом горе! – уткнувшись носом супруге в ухо, укоризненно прошептал он.
Та пожала плечами.
– Да меня и первое их предложение удовлетворило, на кой пень нам такая куча золота? – прошептала она.
– А что ж ты тогда?!..
– Ты же знаешь, что мне не деньги нравятся, а процесс их получения. Это такая игра. И они продули. Да ты не расстраивайся за них. Поглядим, если по весу много выйдет, лишку им обратно высыплем. А то Масдай взбунтуется. Ну что? Компот допиваем и выходим?
Возражений ни у кого не было.
– Выходим, – отряг ласково погладил рукоять боевого топора номер пять.
– И кстати. Ваше величество. Нам понадобится проводник, – спохватился на пороге Адалет.
После того, как сумма вознаграждения от хозяина, от короны и лично от первого министра Гогенцолля была установлена едва ли не на заоблачном уровне,[10] работники мастера Карла стали тянуть каминные спички – короткие и длинные.
Кудрявый конюх вытянул короткую.
Шепелявому Гуго спички не досталось.
– Ну что ж, парень, приятно было с тобой поработать, – штатный кузнец постоялого двора крепко обнял долговязого темноволосого парня лет двадцати.
– Ты был должен мне сорок единорогов, но я тебе прощаю, – скорбно похлопал его по руке краснолицый повар. – Твоя вдова вернет.
– Какой ты, оказывается, отважный… – с некоторым сожалением вздохнула мятой и медом ему в подбородок воздушная, как безе, кондитерша.
– Я всем буду рассказывать, что знал тебя, – скупо проронил лютнист и пробежал тонкими пальцами по расстроенным струнам.
– И я тоже… – нашел, наконец, слова и нервно отозвался Гуго, заработав, к своему удивлению, от жеманного музыканта кисло-соленый взгляд…
Когда все труженики «Бруно Багинотского» получили возможность сказать собирающемуся пропасть без вести герою поневоле всё, что о нем думали, Иван и Олаф бережно подхватили несопротивляющегося труженика метлы и лопаты под белы рученьки[11] и вывели на улицу.
Провожать их до ворот высыпал весь персонал двора, плюс правящая элита королевства.
– Удачи вам!.. – Август махал короной, извлеченной по такому торжественному случаю из кармана плаща.
– Да не дрогнет ваша рука!.. – напутствовал Гогенцолль.
– Ваши руки!.. – уточнял хозяин.
– И ноги!.. – вторил ему повар.
– И всё остальное!.. – звенел арфой музыкант.
– Возвращайтесь с победой!.. – выкрикнула посудомойка.
– Да хоть и без победы – просто так возвращайтесь!.. – пожелала кондитерша.
– Но тогда бесплатно!.. – не удержался министр финансов.
– И за постой с вас будет!.. – поддержал трактирщик. – И за сено!.. И за овес!..
Король вдруг неуверенно откашлялся.
– А куда это он их ведет?
Хор горожан, провожающих былинных витязей на ратный подвиг, сбился и смолк.
– А куда это они его ведут? – при ближайшем рассмотрении диспозиции дислокации уточнил Гогенцолль.
И тут же группа поддержки взорвалась новой речевкой:
– Не-ту-да!!! На-ле-во!!! Не-ту-да!!! На-ле-во!!!..
Витязи остановились, переглянулись, перегруппировались, развернули в указанном направлении вороную с белой звездой кобылу проводника, подавленно втянувшего голову в плечи, с благодарностью помахали багинотцам, и двинулись навстречу подвигу.
И благополучно добрались до первого перекрестка.
11
Отпусти они его хоть на секунду – и случилось бы нечто непредсказуемое: он или упал бы, запутавшись в собственных ватно-резиновых ногах, или бросился бы бежать без остановки до самой Лотрании.