Но есть и ещё худшее. Самое трагическое состоит в том, что любовь представляется несущей в себе неразрешимое противоречие: любовь представляется несущей в себе свою собственную смерть, так как, если бы через невозможное такое полное слияние между двумя возлюбленными осуществилось бы, они оказались бы одним существом и любовь была бы убита. Нужно, чтобы они оставались двумя — для возможности обмена любовью и устремления одного к другому. И собственно их радость состоит в этом обмене. Но покуда они ещё могут устремляться один к другому, называя себя любящими и составляющими всё один для другого — это означает, что они остаются двумя и, следовательно, их союз ещё не реализован. Вот, например, я люблю существо всем моим существом, и полностью весь направлен к тому, с которым хотел бы соединиться в его жизни, в его мыслях, радостях, испытаниях, тяготах, объединиться с ним в его теле и в его душе, но соединиться изнутри, понести его жизнь вместе с ним и чтобы он понёс мою и чтобы мы составляли одно и чтобы у нас вместе стало одно тело, одна душа и одна жизнь. Но вот если подобным образом бог-кузнец по Платону, мог бы нас так сплавить вместе, тогда я бы не был более собой и тот, кого я люблю, тоже исчез бы, и из нашего слияния родились бы новое одиночество и поиск нового брата — чтобы его полюбить.
Итак, любовь представляется имеющей возможность существовать только в отречении от исполнения или могущей исполниться, только уничтожаясь в тот самый момент, в который собирается произойти её осуществление.
Проблема не является чисто теоретической. Все мистики хорошо это поняли. В человеческой любви даже в благословенные моменты наиболее совершенного союза различие между влюблёнными всегда хорошо обеспечено для того, чтобы ничто не угрожало существованию любви. Неосуществлённым остаётся только устремление. Но в союзе с Богом не только наше тело, но и наша душа, наш ум и всё наше тварное существо могло бы расплавиться в горниле любви Божией и исчезнуть. В этот высший момент у наиболее слабого из двух влюблённых прекратился бы обмен собственно любовью.
Все мистики почувствовали это и не только в христианстве. Но так как именно у них речь идёт прежде всего об опыте, а не о теории, то формулировка проблемы не является даже всегда прямой, как этого нам хотелось бы. Более техническое и более систематическое размышление со стороны нескольких хороших специалистов также может иногда нам помочь. Итак, вот несколько весьма коротких текстов которые приводятся в качестве примеров.
Начнём с индуизма, указав сразу на то, что в традиции первых Упанишад, где душа индивидуума теряется в великом вселенском Основании, совершенно очевидно, что наша проблема больше не выдвигается. Её можно встретить только в разновидностях индуизма, находящихся под влиянием течения бхакти, отмеченного сильным личным отношением к Богу:
«Если бы в её союзе с Богом душа была бы уничтожена, не могло бы там и быть союзу, так как более не было бы субъекта, соединяющегося с Богом. Если бы с другой стороны сама душа не пропала бы каким-то образом и жила бы также, как и раньше, союз не имел бы более места[16]».
И вот, что говорит Соланж Лемэтр, комментирующий опыт Рамакришны: «Моё упорство как просто отпечаток меня позволяет радоваться от присутствия Божия и любить Его. Мы не смогли бы вкусить божественную Красоту не делая различие между Богом и собой[17]».
И собственно о самом Рамакришне: «Я видел, что Он и тот, кто живёт во мне, являются одной и той же личностью. Простая линия разделяет двоих для того, чтобы я мог бы радоваться от божественного блаженства[18]».
Кабир[19], скромный ткач из Индии, в конце XV века осуществил этот опыт союза с Богом, но не слишком много знал, как дать отчёт о нём:
«Тот, которого я искал, пришёл на встречу со мной и вот, Тот стал мной, которого я называл Другим!
Послушай, Подруга, живёт душа в Возлюбленном или Возлюбленный живёт в душе?
Я более не знаю, как различить душу и Возлюбленного, чтобы можно было сказать, это душа или это Возлюбленный, который живёт во мне!».
Наконец после этой цитаты, очень близкой ко Св. Павлу, приведём последнюю, в которой уже в большей степени видно философское размышление о том, что пережито: «Душа поглощена Единым, и нет более двойственности[20]».
Но другие переживают эту тождественность с Богом в совершенной простоте даже не подозревая в этом метафизической проблемы. Так удивительным образом Тукарам († 1650), неграмотный бедняк, был захвачен Богом с той же силой, как Халладж[21] или святой Хуан де ла Крус, Мейстер Экхарт († 1328) или Жан Святого Самсона.
16
Meykandadevar, цитированное R. P. Dhavamony в Pour un dialogue avec l’hindouisme, с. 51 (Secretariatus pro non-christianis, Editrice Ancora, Milan-Rome, s. d.).
17
Ramakrishna et la vitalité de l’hindouisme, collection “Les Maîtres spirituels” (Le Seuil, 1966, с. 134).
19
Каби́р (Кабирна́тх, Каби́р Дас, Сант Кабир Сахиб; хинди: कबीर, панджаби: ਕਬੀਰ, урду: کبير; 1440, Бенарес, Пенджаб – 1518, Индия) – средневековый индийский поэт-мистик, поэт-сант, выдающийся реформатор движения бхакти, классик литературы хинди.
В истории религиозной мысли Индии Кабир занимает уникальное место. Для хинду он бхакта-святой, для мусульман – пир, для сикхов – бхагат, для членов ордена кабирпантх, в настоящее время более 1 млн последователей его идей, – аватара, которому сооружены храмы, главный из них «Кабир чаура матх» в Бенаресе. В прогрессивных кругах Индии Кабира признают как поэта-реформатора, открытого врага брахманизма и кастовых различий, института неприкасаемых и всех форм социальной дискриминации, как певца индо-мусульманского единства.
21
Абу́ Абдулла́х аль-Хусе́йн ибн Мансу́р аль-Халла́дж, известный как Мансу́р аль-Халла́дж (араб. منصور الحلاج; 858 — 26 марта 922) — исламский богослов и мистик из южного Ирана (Фарс), представитель суфизма.