— Наверное, — согласился повар, — кажется, я что–то такое припоминаю.
— И ни одного гамбургера, — сказал я. — Только сэндвичи с сыром.
— С сыром? — переспросил повар.
— Ни одного гамбургера. — Я с серьезным видом покачал головой. — Все могло обернуться иначе, если бы он взял с собой гамбургеры.
— Но это же невозможно, — объявил повар–мексиканец. — Гамбургеры бы просто остыли, а горячие гамбургеры гораздо вкуснее холодных.
— Если бы Чарльз Линдберг, — объяснил я, — взял с собой в «Дух Сент–Луиса» холодные гамбургеры, он стал бы знаменит благодаря холодным гамбургерам, а не полету над Атлантикой, понятно, да?
И прежде чем повар успел что–либо на это сказать, я захлопнул за собой дверь кафе. Подозреваю, что с какой бы девушкой он ни встречался в тот вечер, и сколько бы креветок она ни съела, настроение у него было хорошим.
В поисках гамбургерного сатори[10]я взял интервью у двух дюжин поваров. Я разыскивал на рынке мясников и расспрашивал о разновидностях фарша для гамбургеров, а также о личных ощущениях, воспоминаниях, необычных случаях — обо всем, что связано с гамбургерами.
Я шел в пекарню, где готовили для гамбургеров булки, и брал интервью у работников в надежде узнать все секреты гамбургерных булок и послушать истории, с ними происходившие.
Старый пекарь, у которого шалило сердце, признался, что перед тем, как сунуть гамбургерные булки в печь, он всегда читает молитву. Я спросил, молится ли он, когда вытаскивает их из печи. Пекарь сказал: нет.
Я жаждал невероятных историй о гамбургерных булках!
Сверху и донизу, во всех углах я выискивал гамбургерную информацию.
Я выловил на улице в общей сложности не меньше пятидесяти случайных жертв и потребовал от них рассказов про съеденные гамбургеры. Мне нужны были экзотические гамбургерные происшествия. Я записывал гамбургерные анекдоты и смешные байки из жизни гамбургеров.
Я не боялся гамбургерных ужасов.
Я собрал целую картотеку гамбургерных отравлений. Одна женщина рассказала, как однажды после съеденного гамбургера ей стало так плохо, что ее вырвало прямо на парадное крыльцо.
Охота за гамбургерными легендами не знала преград.
Я выискивал гамбургерные ссылки в Библии. Я был уверен, что непременно найду скрытые для других намеки на гамбургеры в «Откровении Иоанна Богослова». Может, это четыре всадника Апокалипсиса?
Дни и ночи моей жизни заполняли одни только гамбургерные изыскания — месяц за месяцем с того дня, когда мы уехали от 17–го февраля и от яблоневого сада.
Ну что ж, грузовик с мебелью застрял в прошлом подобно поздравительной открытке, посланной на адрес призрака, тоже ставшего прошлым. И только я могу вызволить их оттуда и доставить по назначению — на берег пруда.
Они теперь в ста ярдах, и нужно лишь дать им спокойно доехать до места, где я сейчас сижу.
Но почему–то мне не хочется, чтобы треть века назад эти люди останавливались у пруда, выгружали из машины свою мебель и садились ловить рыбу.
Сейчас их уже наверняка нет в живых.
В то время им было под сорок — оба высокие, грузные, и очень похоже, их ждала смерть от инфаркта в пятьдесят с небольшим два десятилетия назад.
Для будущих пятидесятилетних инфарктников они выглядели вполне подходяще.
Сначала умер он, потом она, или наоборот: таким должен быть их конец, если не считать слов, что я пишу сейчас, пытаясь рассказать вам странную и трудную историю, которая становится только труднее оттого, что я до сих пор ищу в ней хоть какой–то смысл, какой угодно ответ на вопросы собственной жизни, но чем ближе я подхожу к смерти, тем дальше и дальше уходят от меня ответы.
Мысленно я вижу две большие могилы, затерянные в неизвестности, и никакой рыболовной мебели вокруг — нигде, насколько хватает глаз.
Для них теперь все кончено: нет больше грузовика, нет друг друга, и нет дивана на берегу пруда, где они сидели и ловили в темноте рыбу, довольствуясь светом трех электрических ламп, переделанных в керосиновые, да еще огня в маленькой дровяной плите без трубы, потому что зачем труба, если нет ни крыши, ни дома, ни комнаты, один только воздух, пруд и полная гармония мыслей.
Вместе с движущимся против реальности грузовиком я оставлю их ненадолго в прошлом. Они едут к пруду слишком медленно, но не знают об этом, потому что умерли много лет назад.
Они подождут — два американских чудака, застывшие в рамке черно–белого зернистого заката — тридцать два года назад: