– Ошибаетесь, милая, – возразила Цзоу. – Мысль о самосовершенствовании не появилась у меня случайно, она зрела в моей душе долгие годы. К тому же, в прошлой жизни у меня не было каких-то отношений с семьей Цюэ, а потому мои взгляды изменились не вдруг, едва я переступила порог его дома. Мое удаление в тихую обитель лишь выражение истинного стремления обратиться к святости, отринув прочь все пустое и лживое! Что до вас, сударыня, то вы, как мне известно, славно поладили с хозяином, а коли так, стоит ли вам говорить столь суровые речи? Вы только-только поженились и, как я вижу, находитесь с супругом в полном согласии. Нынче я встречаю вас с искренней радостью, поэтому надеюсь, что мой слух не осквернится дурными речами. Если же вы, сударыня, станете поступать; как вы сказали, эта тихая обитель может в одночасье превратиться в шумное гульбище. В этом случае Божественная Троица[27] потеряет спокойствие, что недопустимо! – Цзоу привстала, собираясь проводить гостью к выходу, однако Хэ уходить, как видно, вовсе не собиралась.
Лихоу, который все это время стоял снаружи, слышал разговор двух женщин и даже похолодел от такого неожиданного поворота событий. Поначалу муж решил, что две дамы разводят обычные церемонии, однако скоро до него дошло, что Цзоу пытается уговорить новую жену остаться с нею и та вроде как бы согласна. Лихоу охватила ярость.
– Потаскушка! – заорал он. – И ты туда же – решила остаться с ней! Или, может, подумала, я весь шипами покрылся? А ну вылезай из моего кабинета!
– Не сон ли вам снится, любезный? Очнитесь и пораскиньте своими мозгами! – ответила молодая жена из-за двери. – Кто вы такой и кто я? Если меня можно сравнить с цветком, то вы, почтенный, истинное чудовище или демон! Я подарила вам целых три ночи, тем самым проявив к вам величайшее снисхождение и милость, какую можно сравнить только с широким морем! Сбегайте-ка поначалу к реке Хуанхэ и хорошенько в ней помойтесь, да не один раз, а тысячу раз. Но боюсь, что даже после этого вам не отмыться от смрада, которым пропитано все ваше тело. Неужели вы думаете, что вам удастся снова меня замарать своей грязью? Не получится!
Лихоу, как мы знаем, в прошлый раз тоже встретил отпор со стороны своей первой жены, однако ее речь не походила на злую брань. Она была похожа на иглу обернутую в ком ваты, или на колючку, спрятанную в вязкой глине. Нынче он услышал совсем иную речь. Поначалу, как мы знаем, вторая жена осторожничала и проявляла послушание. Приказал ей муж взять бокал, она тотчас его брала; велит он ей выпить вино – она послушно его пьет. Одним словом, супруг, кажется, делал с нею, что хотел. Как говорится: «Сожмет – денется круглым, сомнет – превращается в плоское!» Но сегодня ее будто куда-то понесло! Послушная дева превратилась в упрямого зверя – все равно, что остервенелая зайчиха! Понятно, что Лихоу стерпеть этого никак не мог. Женщина продолжала что-то говорить, намереваясь высказать до конца все, что у нее накопилась на душе, а Лихоу лишь в ярости сжимал кулаки, дожидаясь сладостного момента, когда она кончит и он примется за дело. Вот уж тогда ей достанется! Этот удобный для него момент наступил. Лихоу вцепился жене в волосы, тонкие, будто шелковистая нить, и принялся ее колотить, сопровождая удары грубой бранью. Первая жена с ужасом смотрела на дикое избиение своей гостьи. Ее трясло от страха. Как могла юная хрупкая дева с этакой нежной кожей, вынести удары чудовищных, словно железные кувалды, кулачищ?! Цзоу бросилась к гостье, пытаясь ее оттащить от разбушевавшегося супруга. В действительности оказалось, что Лихоу такой свирепый больше для виду, одним словом, ругал он крепко, а колотил женщину слабо. По натуре он был человеком добрым, поэтому-то из многих десятков ударов лишь один или два причинили жертве настоящую боль. Наконец, избиение прекратилось и муж разжал руки. Женщина тотчас отскочила в сторону. Продолжая браниться, Лихоу удалился на свою половину. Молодая жена, вырвавшись от мужа, плакала навзрыд.
27