- О, они вышли на минуточку. Там находится комната для личных аудиенций. Разве вы там не были? Ну, когда архиепископ показывал вам свои покои?
- Хм… да… - Это была комната с креслом на постаменте («трон», с усмешкой поправил себя Джубал) и скамеечкой для коленопреклонения. Джубал подумал, кто из них воспользуется троном, а кто скамеечкой; если этот мишурный епископ начнет дискутировать с Майком на религиозные темы, он рискует нарваться на большую неожиданность. - Я надеюсь, они долго не задержатся?
- Я в этом не сомневаюсь. Вероятно, мистер Смит захотел поговорить с архиепископом о чем-то наедине. Знаете, я прикажу, чтобы ваша машина ждала вас у выхода из туннеля, там, где мы садились в лифт. Туда есть ход из личных покоев архиепископа. Вам это сэкономит минут десять.
- Вы очень любезны.
- Таким образом, если у мистера Смита есть на душе что-то, в чем он хочет исповедаться, нам не стоит его торопить. Я выйду и позвоню… - Бун ушел.
Джилл воскликнула:
- Джубал, мне это не нравится! Я полагаю, что нас хитростью отвлекли, чтобы Дигби мог остаться с Майком наедине.
- Очевидно.
- Как они посмели? Я прорвусь туда и скажу Майку, что время ехать.
- Попытайся, - ответил Джубал, - но ты ведешь себя, как испуганная наседка. Если Дигби попробует обратить Майка в свою веру, то дело кончится тем, что Майк обратит его в свою. Принципы Майка слишком тверды, расшатать их совсем непросто.
- Все равно, мне это не нравится.
- Отдохни. Лучше поешь что-нибудь.
- Я не голодна.
- Если я откажусь от даровой жратвы, меня тут же выкинут из писательской гильдии. - Джубал водрузил ломоть виргинской ветчины на хлеб, намазанный маслом, добавил еще кое-что, превратившее бутерброд в неустойчивый зиккурат[46], и принялся жевать.
Через десять минут Бун не вернулся. Джилл сказала резко:
- Джубал, я сейчас вытащу Майка оттуда.
- Валяй!
Она подошла к двери.
- Заперто!!!
- Я думал, что это вполне вероятно.
- Что же делать? Ломать?
Джубал поглядел на дверь.
- Ммм… Если у меня будет таран и десятка два крепких парней, я, пожалуй, попытаюсь ее высадить. Джилл, эта дверь сделала бы честь любому сейфу.
- Что же делать?
- Стучи, если хочешь. А мне хотелось бы знать, почему так задержался Бун.
Джубал выглянул в коридор и увидел возвращавшегося Буна.
- Извините, - заспешил Бун, - пришлось послать Херувима на поиски вашего пилота. Тот сидел в комнате Радости и завтракал.
- Сенатор, - прервал его Джубал, - нам пора ехать. Будьте так добры, известите об этом епископа Дигби.
Бун разволновался.
- Если вы настаиваете, я, конечно, позвоню. Но входить в комнату, где идет личная аудиенция, я не могу.
- Тогда позвоните.
Однако Буну не пришлось испытывать унижений. Дверь открылась, и Майк вошел в комнату. Джилл взглянула на его лицо и вскрикнула:
- Майк, с тобой все в порядке?
- Да, Джилл.
- Я извещу архиепископа, что вы уезжаете, - вызвался Бун и вышел в соседнюю комнату. Он появился из нее почти тотчас же.
- Он уже ушел, - объявил Бун. - Там есть дверь, ведущая прямо в его кабинет. - Бун улыбнулся. - Подобно котам и поварам, архиепископ ходит сам по себе. Шутка. Он часто говорит, что слово «прощайте» ничего не добавляет к Радости. Не обижайтесь.
- Мы не обижены. Благодарим вас за исключительно интересный день. Нет, нет, не беспокойтесь, мы сами найдем дорогу обратно.
Глава 24
Сразу же после взлета Джубал спросил:
- Ну, Майк, что ты об этом думаешь?
Майк нахмурился.
- Я не грокк.
- Не один ты, сынок. А что тебе говорил архиепископ?
Майк долго молчал, потом ответил:
- Мой брат Джубал, мне надо обдумать, прежде чем я грокк это.
- Давай, обдумывай, сынок.
- Джубал, - спросила Джилл, - как им разрешают такое?
- Что?
- Да все. Это же не церковь! Это сумасшедший дом.
- Нет, Джилл. Это церковь… плюс логический эклектизм наших дней.
- Что?
- В Новом Откровении ничего нового нет. Ни Фостер, ни Дигби ни одной оригинальной мысли сюда не вложили. Они просто собрали вместе несколько дряхлых трюков, подкрасили их, подновили и пустили в дело. В процветающее дело. Больше всего боюсь того, что могу дожить до такого времени, когда эта церковь станет обязательной для всех.
- Ox, нет.
- Ox, да! Гитлер начинал с меньшего. А торговал-то он всего-навсего ненавистью. Счастье представляется куда более перспективным товаром. Я-то знаю, я сам участвую в таком рэкете. Об этом мне Дигби и напомнил сегодня. - Джубал скорчил гримасу. - Мне бы дать ему по морде, а он заставил меня проглотить это. Вот почему я боюсь епископа - он умен. Знает, что хотят люди. Счастья. Наш мир прожил целое столетие, исполненное чувствами вины и страха, а теперь Дигби говорит людям, что бояться нечего ни в этой жизни, ни после нее, что Бог повелел им быть счастливыми. День за днем он долдонит одно и то же: «Не бойтесь, будьте счастливы».