– Ну что тут такого! – попытался оправдаться Федор. Бабушка не любила, когда он питался полуфабрикатами. – Это же лазанья, а не доширак какой-то. Завтра, обещаю, сварю овсянку. Была у меня где-то…
Разговаривать с портретом бабушки Федор начал практически в день переезда в Мишкину квартиру. Видно, художник и в самом деле обладал большим талантом – Федор готов был голову дать на отсечение, что выражение лица портрета менялось в зависимости от обстоятельств.
Когда он вернулся, проводив Мишку в аэропорт, бабушка на портрете была какой-то потерянной. Куда делась злая тетка, смутившая его в первый визит в квартиру Кондратьевых?
Глядя в грустные глаза, Федор, сам не зная, что это на него нашло, вдруг сказал:
– Да норм все будет, норм. Глядишь, пара месяцев, и вернется наш Мишка.
И тут – то ли глюки, то ли факт – в бабулином взгляде появились нотки благодарности. Сначала Федор счел это первыми звоночками от поехавшей крыши. Но прокачав в интернете вопрос о разговоре с портретами, нашел стих Маяковского, в котором мужик докладывал об окружающей обстановке фотографии Ленина[5].
Динамичненький такой стих. Федору даже понравился, хотя спецом в поэзии он не был.
С тех пор он взял за правило каждое утро с портретом здороваться, уходя, сообщать, в котором часу ориентировочно вернется. А бабушка, конечно, без Мишки скучала, но постепенно свою невостребованную любовь перенесла на Федора. А ему, не избалованному подобным отношением, было приятно.
Микроволновка, звякнув, выключилась.
Федор потянул носом – пахнет вроде съедобно. И вдруг внимание его привлек странный звук за дверью. Как будто собачка встреченной недавно соседки скребется и потихоньку поскуливает.
Запах лазаньи усилился, и Федор решил игнорировать нарушающий спокойствие шум. Но пес, или кто там был за дверью, снова поскребся, и Федор подумал: а вдруг бабуля носится по улице в поисках питомца.
А он, Федор, выходит такой и говорит: «Здравствуйте, бабушка, вот она, собачка ваша. Берите, пользуйтесь!»
И соседка обнимает его и, обмочив слезами футболку, заявляет: «Спасибо, дорогой Федя… – нет, Федя это как-то слишком, – спасибо…»
Прижав плечом плохо открывавшуюся по причине древности дверь, Федор повернул защелку и замер: на пороге, прислонившись спиной к стене, сидела абсолютно незнакомая девушка с залитым кровью лицом.
Первым желанием было захлопнуть дверь, но тут девушка покачнулась и стала медленно заваливаться в квартиру. Федору ничего не оставалось, как поддержать ее и, перетащив через порог, уложить на пол в зале.
Бросив мимолетный взгляд на бабушкин портрет, он увидел, что она не одобряет подобное вторжение.
– Ну, не бросать же ее было на лестнице, – пояснил свои действия Федор и сосредоточил все свое внимание на девушке.
Ее нежно-голубое платье, испачканное кровью, задралось, обнажая длинные ноги в светлых колготках. Платье, колготки и еще маленькая сумочка, которую незнакомка сжимала в руках, – больше никакой одежды не было. Ни обуви, ни куртки – сентябрь все-таки, по вечерам уже довольно прохладно.
Федор вышел на лестницу, прислушался к звукам подъездной жизни.
Тишина.
На всякий случай подергал ручку двери квартиры напротив. Закрыто. И что дальше?
В подобной ситуации Федор оказался впервые и, что нужно делать, не знал.
Первой мыслью было, как обычно, поискать ответ в интернете, но, решив, что быстрее будет спросить у кого-нибудь из коллег, выудил из кармана телефон и набрал номер Кристины. Конечно, он бы с большим удовольствием позвонил Асе, но побоялся напугать или огорчить ее. А в том, что Ася расстроится, он был абсолютно уверен – она всегда пропускала через себя чужие проблемы, поэтому люди с пол-оборота проникались к ней доверием.
– Федор? – раздался в трубке голос Кристины.
Узнав о причине звонка, она спросила:
– Девушка хоть живая?
– Да вроде живая. Не знаю я. Как проверить?
– Пульс пощупай на шее. Сбоку. Приложи два пальца.
Федор бросился к девушке, откинул слипшиеся от крови волосы, прижал пальцы к шее. Сначала ничего не было слышно, потом подушечки ощутили едва уловимые толчки.
– Есть! Есть пульс! – радостно заорал он в трубку.
– Звони в «Скорую». Мне приехать?
– Пока не надо!
«Скорая» название свое оправдала – приехала очень быстро.
– Ты ее? – спросил молодой – гораздо моложе Федора – врач, посветив фонариком в глаз девушке.
Только сейчас Лебедев понял, что в попытках нащупать пульс испачкал руки в крови.
– Нет! – Он затряс головой. – Нет! Она сама.
– Сама? – понимающе усмехнулся врач. – Мы ее забираем.