Но не было недостатка и в попытках умалить заслугу Кайе. Чванные, кичащиеся своими научными привилегиями кабинетные ученые не могли стерпеть, что сын «только» пекаря дерзнул…
Кайе менее всего был дерзким. Вежливо, но твердо он ответил своим недоброжелателям:
«Я выполнил задачу без научной подготовки, нищий, не получая никакой помощи. Но я рассказал Европе, что такое Тимбукту. Единственное достоинство моего сообщения — правдивость. Пусть у меня не отнимают того, что добыто столькими страданиями. Несовершенство стиля и мое невежество пусть критикуют те, кто не бывал в Тимбукту, а совершенствовался в науках и искусствах дома».
Едва достигший 30-летнего возраста, разочарованный и уставший от постоянных враждебных нападок, Кайе удалился в деревню и там в 1838 году умер от болезней, приобретенных в Африке, — жертва своей страсти.
Таковы были сведения и события, связанные с Черным континентом. Все это знал Генрих Барт.
Еще более 60 лет назад Джозеф Банкс заявил: «…карта Внутренней Африки — большое «белое пятно…» И с тех пор почти ничего не изменилось. Через Сахару проложили несколько узеньких тропок, определили течение Нигера и кое-что узнали о людях и странах на территории между озером Чад и Тимбукту. Но все это было поверхностно и неполно. По-прежнему карта Африки, за исключением нескольких прибрежных районов, оставалась большим «белым пятном».
День, когда наш молодой ученый получил письмо профессора Риттера, означал для него перелом в жизни. Барт поставил одно условие. Дело в том, что организаторы настаивали, чтобы экспедиция прежде всего стремилась завязать торговые сношения с вождями, шейхами и королями Сахары и Судана; Барт же, напротив, хотел посвятить себя научной стороне дела. С этим согласились.
…В декабре 1849 года Барт вместе с другим участником экспедиции, естествоиспытателем доктором Адольфом Офервегом[337], прибыли в Тунис, а затем направились в Триполи, откуда их караван должен был начать свой путь. После того как прибыл английский руководитель экспедиции Ричардсон, 23 марта 1850 года кафла (караван) из 20 верблюдов двинулась в направлении на Мурзук.
Был, однако, избран не обычный караванный маршрут. Чтобы увидеть действительно нечто новое, направились через боязливо всеми избегаемую безводную Хамада-эль-Хамра, пустынное каменистое высокогорное плато без малейших признаков жизни. Риск оправдал себя. Экспедиция обнаружила множество следов, оставленных римлянами, — руины домов, храмов и гробниц. Тут и там сохранились даже придорожные столбы, надписи, которые за две тысячи лет стерли безжалостное время и песок. Особое внимание Барта привлек хорошо сохранившийся монумент — 15-метровый обелиск. Барт записал в своем дневнике:
«Я нашел один из красивейших памятников, оставленных нам древностью, который неопровержимо доказывает, что когда-то эта местность далеко не была такой скудной, как теперь, и что, напротив, она кормила население достаточно культурное, чтобы отдавать должное подобным произведениям искусства и величию человека!»
Ученый хорошо чувствовал неповторимость встречи с таким одиноким свидетелем давно погибшей культуры:
«Не раз, срисовывая в альбом его искусное убранство, я останавливался, чтобы внимательно оглядеться. Но нигде ни человека, ни вообще чего-либо живого не видел. Так зачем же воздвигли здесь римляне этот чудесный памятник? Разве могли они предполагать, что через много веков один из потомков тех самых германцев, которых они презирали точно так, как презирали гарамантов[338], вновь откроет восхищенному миру это произведение искусства?»[339]
Если бы Барт мог видеть этот кран с высоты птичьего полета, как это легко осуществимо в наше время, то он повсюду увидел бы следы былой деятельной жизни. Здесь когда-то цвели сады, всюду зеленели пастбища и рощи, а к ним льнули деревни и города. А затем под защитой своих легионов сюда пришли римские завоеватели, надменно присвоившие себе право господства над местным свободолюбивым населением, С тех пор миновало 20 веков, но мир не изменился. В то время как Барт, сидя перед гробницей, пытался проникнуть в прошлое, в нескольких сотнях километров к западу французские войска вели лютую захватническую войну против героически оборонявшихся алжирцев[340].
Немилосердно наступавшая пустыня погребла под собой эту древнюю, заботливо обрабатываемую, плодоносную страну. Только изредка тут и там, как немая жалоба, пробивается из-под песка какой-нибудь обломок.
337
Адольф Офервег (1822–1852) — немецкий ученый, в то время состоял на английской службе.
338
Гараманты — древние хозяева Фепдана, предки современных кочевых берберов — тарги, или туарегов, живущих сегодня в районах нагорья Тибести и Ахаггар. Руины их знаменитой столицы Гарамы найдены к северо-востоку от Мурзука, у Джермы.
339
Очевидно, речь идет об усыпальнице с коринфскими колоннами — самом южной из оставленных римлянами архитектурных памятников, она находилась близ Джермы в Феццане.
340
В 1830 году французские колонизаторы начали завоевание Алжира, в 1839–1843 годах им удалось захватить большую часть Телля и высокого плато, в 1843–1847 годах война перенеслась в Марокко, а в 1848 году Алжир был присоединен к Франции. Продолжением этого завоевания было продвижение французов в 1849 году к оазису Заача, экспедиция против Эль-Агуата в 1852 году, занятие Тугурта в 1854 году и трехлетняя франко-кабильская война, обеспечившая французам прочный тыл. К 1870 году французские колонизаторы уже продвинулись к районам Вади-Гир.