В нашем коматозном представлении наступил важный момент для внесения принципиальной корректировки. У читателя могло сложиться превратное впечатление, что мы тут занимаемся огульным зачёсом британцев под общую гребенку. Боже упаси! С самого начала трагедия «Ровера» лепилась пальцами лейбористов. Не берусь судить - по недомыслию или злому умыслу, но именно финансовая и макроэкономическая политика лейбористов лишила «Ровер» конкурентоспособности в неизмеримо большей степени, чем изъяны ОТК. Да, «Роверы» не сопоставимы по качеству с «БМВ» и «Тойотой», ну и что с того? Существует же на свете такое чудо как «советско-россиянский автомобиль», которое находится по ту сторону не то что качества, но и вообще добра и зла. И что? Отлетают все эти «Лады», «Волги» и, прости господи, «Баргузины» на ура, продаются там, где никакие иномарки не ночевали. А все почему? А потому, что почти даром.
«Не завышайте свой фунт, ребята, не завышайте так бездумно! - миллионнократно увещевали лейбористов баварцы. - Вы убиваете конкурентоспособность собственной промышленности. Немыслимо продавать 45-й «Ровер» по цене 540-го «БМВ» - это же курам на смех». Не подействовало. Мюнхенские собственники потелепались-потелепались, да и отключили аппарат искусственного дыхания. И замахал тогда «Ровер» судорожно руками, пошел красными пятнами, глаза выпучил, захрипел да и повалился, аки подкошенный. Тут бы в самую пору лейбористам посыпать голову пеплом, покаяться перед народом за полупокойника, да и отойти в сторону. Ан, нет! Вместо этого энергично ринулись в самую заваруху, придумали дурацкий «Комитет спасения», оттерли в сторону всеми правдами и неправдами трезвомыслящих реалистов и пролоббировали передачу «Ровера» дешевым популистам из «Феникса». «Народный автомобиль» - народному трибуну!
Показательно, что у оппонентов Тони Блэра никогда не было иллюзий по поводу того, чьей креатурой являлся Джон Тауэрс. Не случайно осенью 2000 года, сразу после фантасмагорических инициатив Тауэрса с трехлетней гарантией и 19-процентным снижением цен, консерваторы инициировали вызов на парламентский ковер министра торговли и промышленности Стивена Байерса, дабы тот «come clean on the state of Rover»
Все это происходило на фоне зловещих слухов, которые упорно ползли по Лондону: «Феникс», якобы, ведет тайные закулисные переговоры с «Протоном» на предмет того, чтобы продать малазийцам «Ровер» вместе со всеми национально-возрожденческими потрохами и былой патриотической риторикой, а также вновь докучает «БМВ» просьбами о дополнительной финансовой помощи.
Стоит ли говорить, что «Феникс» все эти вздорные домыслы и слухи категорически отрицал и публично осмеивал? Месяц за месяцем отрицал, год за годом осмеивал. Аж до самой весны 2005 года. Когда вдруг выяснилось, что слухи эти - и не слухи вовсе, а чистейшей воды правда! Оказалось - таки да: и закулисничал с самого первого дня, и вел тайные переговоры, и торговался, но главное - тихо еще и подворовывал! Впрочем, мы опередили события.
Трагедию «Ровера» невозможно полноценно осмыслить без более близкого знакомства с фигурой самого спасителя (и гробовщика!) британского «народного автомобиля». Трудовая биография Джона Тауэрса - это блестящая иллюстрация порочности модных и поныне экспериментов по спариванию свободного предпринимательства с социалистическими иллюзиями. Наконец, глава «Феникса» - личность откровенно конспирологическая, что делает его особо привлекательным в глазах автора.
Джон Тауэрс пришел в «Ровер» в 1988 году из моторостроительной компании «Перкинс». По виду - простой инженер, самый что ни на есть Инженер Инженерович. Но это только по виду. По сути же - совершенно темная лошадка, за невообразимый срок в два с половиной года прошедшая путь от постороннего технического специалиста до генерального директора крупнейшего британского автомобилестроительного предприятия!
Бинго! Похоже, в настоящем контексте отечество наше не столько контрастно оттеняет отличия, сколько неожиданным образом подсказывает аналогии! Рискну предположить, что Джон Тауэрс оказался в «Ровере» совсем не случайно, так же как не случайна и его невообразимая звездная лестница. Рискну также предположить, что Джон Тауэрс с самого начала был человеком лейбористов, делегированным, направленным, командированным - называйте, как хотите - в крупнейшую британскую автомобилестроительную компанию. Что характерно - в период, когда у власти находились консерваторы. С заделом, так сказать, на будущее.
С первых же дней на «Ровере» за Тауэрсом закрепилась репутация неискоренимого друга рабочих. По этой причине на своей начальной должности (инженерного директора) Тауэрс не задержался: почти сразу его перебросили на завод внедорожников в Солихалле, где свирепствовала шестинедельная забастовка. Тауэрс встретился с пролетариями, поделился своими планами и идеями, сорвал аплодисменты и быстро добился социального примирения. Деятельность Тауэрса на «Лэнд Ровере» способна вышибить слезу у любого закоренелого социалиста: он отменил раздельные столовые (для рабочих и управленцев), ликвидировал автостоянки руководящих работников, а также переодел всех сотрудников в общую униформу. На выступлении перед рабочим коллективом, Тауэрс четко сформулировал свое кредо: залог будущего успеха «Ровера» - не в маркетинге, контроле за качеством производства и технологических инновациях, а в… совершенствовании производственных отношений! Вот она, идеологическая бацилла, которая годы спустя добьет «английского пациента».
В 1991 году Тауэрса делают генеральным директором «Ровера» (как? кто? зачем?), принадлежащего на тот момент государственной «Бритиш Аэроспейс». Директор-социалист обстоятельно берется за выполнение ему одному ведомой Высшей Повестки Дня, которая на поверку оказывается банальным переворотом: в 1994 году он предпринимает попытку лишить «Бритиш Аэроспейс» контрольного пакета акций «Ровера», впрочем, неудачно.
В 2000 году еще благоволящие Тауэрсу британские СМИ ласково именовали данный эпизод его биографии «management buyout»