Я поблагодарил пастуха за желание помочь мне, но в душе был еще более благодарен судьбе за то, что его затея не удалась: признаюсь, я бы очень нервничал, если бы за мной шел пастух с ружьем, заряжаемым с дульной части, которое при неумелом обращении очень опасно для окружающих.
Потерпев неудачу с буйволами, я попытался заручиться поддержкой хозяев собак, имевшихся в Шиванипали. После долгих колебаний и споров мне была предоставлена одна-единственная собака. Это была сучка коричневой масти с длинным туловищем, с подрезанными у самого основания ушами и с чрезвычайно длинным загнутым хвостом — одна из типичных деревенских собак «париев», которым сразу после рождения обрезают уши, чтобы в них не заводились клещи. По представлениям крестьян, было проще и легче отрезать собакам уши, чем время от времени удалять с них клещей.
По странному совпадению пса звали Куш. Это напомнило мне собаку Куш-Куш-Кария, принадлежавшую моему старому другу пуджари[31] Байре, с которым я много скитался по джунглям. Не знаю, была ли это популярная в лесистой части округа Салем кличка или она происходила от междометий, при помощи которых зовут собак, — лично я склонялся к последнему. Трудно объяснить, как это могло получиться, но Куш вела себя совершенно также, как ее тезка.
И вот наконец сопровождаемый Рангасвами, пастухом, Куш и ее хозяином, я отправился на поиски пантеры.
Мы вскоре достигли места, где накануне мои спутники покинули меня, затем по моим следам пошли по руслу ручья и перебрались на северный берег.
Отсюда я, с курком на взводе, возглавил маленький отряд; Куш бегала от меня к хозяину, который замыкал группу, и обратно; за мной шел Рангасвами, за ним — пастух.
Пастух, конечно, помнил, где лежал труп коровы, но мне хотелось найти место, где я стрелял в пантеру. Это не удалось. Тот, кто бывал в джунглях, знает, что кусты, днем совсем маленькие, ночью и по размерам и по очертаниям кажутся совсем иными, и я не мог установить, проходил я здесь двенадцать часов назад или нет.
Тогда я велел пастуху привести меня к трупу коровы, и он нашел его без труда. Пантера наполовину сожрала его, но неизвестно — до встречи со мной или, если я промахнулся, после. Бывает, хотя, по-видимому, довольно редко, что хищники возвращаются к своей добыче после того, как в них стреляли.
Дойдя до трупа, я попытался установить, откуда шел накануне. Я мог только предполагать, сколько времени ползла ко мне пантера. Мой опыт подсказывал, что, когда я впервые услышал звуки пиршества пантеры, я находился от нее на расстоянии от пятнадцати до пятидесяти ярдов.
Отмерив шагами пятнадцать ярдов, я велел одному из крестьян согнуть ветку, чтобы отметить место. Затем отмерил еще тридцать пять ярдов и согнул вторую ветку.
Где-то между этими двумя отметинами приблизительно в том направлении, в котором я шел, должен был остаться какой-то след. Если его не было, значит я промахнулся.
К этому времени я уже был уверен, что, если пантера ранена, она не скрывается поблизости, ибо в этом случае, услышав наши шаги и голоса, она несомненно выдала бы себя, зарычав или даже попытавшись напасть.
Я велел моим спутникам тщательно прочесать окрестность в поисках кровавых следов. Вскоре Куш учуяла что-то, и ее хозяин познал нас: на листе лимонной травы виднелось продолговатое пятно сухой крови. Мое настроение поднялось: перед нами было доказательство того, что я не промахнулся, а ранил животное в верхнюю часть тела. Так как я целился между глаз, отражавших свет фонаря, то пуля должна была задеть голову.
И тут Куш показала, на что она способна. Она не была обучена, по, казалось, инстинктивно чувствовала, чего от нее хотят. Некоторое время она металась, обнюхивая все вокруг, затем заскулила и помчалась вперед.
Мы последовали за ней и обнаружили на листьях и на высоких стеблях травы новые пятна крови. Они виднелись также и на земле. Значит, рана не была простой царапиной, и животное истекало кровью. Она почти везде высохла, кроме очень затененных мест, где была настолько влажной, что ее можно было стереть пальцем. Кровь не была темной и густой, какой бывает, когда задеты легкие.
Куш помчалась в западном направлении. Она бежала по следу, ведшему, очевидно, к руслу реки Анекал Банка, которая впадает в реку Додду Халлу, что на языке каннада означает «большая пасть». Такое название она получила потому, что на своем извилистом пути поглощает воды многочисленных ручейков. Додда Халла протекает около деревни Анчетти, затем резко поворачивает на юг и, минуя Гундалам, в конце концов впадает в реку Каверн.