Я прошёл по всем дачам в Новой Деревне и не нашёл ничего подходящего, лучшие уже заняты, а в оставшихся полно клопов, так что я не стал бы их снимать. Не стоит хлопот, тем более что с казённой квартирой их не предвидится, но она тесновата для двоих. А я поступил бы вот как, если бы вдруг ты приехал прежде, чем твоя старая квартира будет приведена в порядок. Я приготовлю для тебя свою, несколько дней ты выдержишь, но ведь твой дом освободится 18 мая, а приедешь ты не раньше конца месяца. Попрошу тебя дать указания, что мне надо сделать и хочешь ли ты что-нибудь там переменить до приезда.
Клейн заходил сказать, чтобы я попросил тебя привезти ему несколько платков, ты найдёшь их в Любеке у банкира, адрес которого я дам в конце письма; насчёт моей сорочки придётся обращаться к русскому посланнику в Дрездене и просить его переправить пакет в Любек, а там по дороге ты его получишь; Хрептович[153] сообщил мне, что не может узнать, когда там будет проезжать курьер. Клейн просил сказать тебе, что если ты хочешь сделать выгодное дело, не следует отказываться от решения привезти лошадей, так как здесь на них цены непомерные. Я был бы весьма рад, прислушайся ты к этому мнению, ведь тогда ты смог бы привезти лошадей и мне, моих совершенно необходимо сменить: они вконец загнаны; я предпочёл бы кобыл, только чтобы они были достаточно рослыми, а в остальном полагаюсь на твой выбор. Думаю, это будет дешевле, и уверен, что ты привезёшь лошадей больше, чем тебе потребуется, и, безусловно, хорошо на этом заработаешь. Таково мнение всех сведущих людей, а тебе это будет тем более нетрудно, что у твоего брата конный завод.
Прощай, мой драгоценный, сердечно обнимаю тебя.
Дантес
[На полях шестого листа, поперёк:]
Носовые платки для Клейна находятся в Гамбурге, в фирме Шёдер, Макс и К°
Из этого письма мы узнаём, что уже 6 месяцев, т. е. с начала сентября 1835 года, Дантес влюблён в Наталию Николаевну.
Рассказывая о зимнем сезоне 1836 года, муж приятельницы Пушкина А.О. Смирновой-Россет Н.М. Смирнов писал о Дантесе: «Он страстно влюбился в госпожу Пушкину…» и о ней: «Наталья Николаевна, быть может, немного тронутая сим новым обожанием, невзирая на то, что искренне любила своего мужа, до такой степени, что даже была очень ревнива (что иногда случается в никем ещё не разгаданных сердцах светских женщин), или из неосторожного кокетства, принимала волокитство Дантеса с удовольствием».
Давний Друг Пушкина княгиня Вера Фёдоровна Вяземская, человек не только близкий, но и очень наблюдательный и откровенный, также говорила об искренней любви Наталии Николаевны к мужу и кокетстве с Дантесом. Биографу Пушкина П.И. Бартеневу она говорила спустя годы: «Я готова отдать голову на отсечение, что всё тем и ограничивалось и что Пушкина была невинна». Подтверждение этой уверенности мы находим теперь в письмах самого Дантеса.
О встречах Дантеса с Наталией Николаевной весной 1836 года во время Великого поста (с 10 февраля по 28 марта) нам ничего не было известно до настоящего времени. Во время поста, когда балы и прочие увеселения прекращались, вечера устраивались без танцев, зато оживлялась концертная жизнь столицы. Дантес в этот период стал постоянным посетителем домов Карамзиных и Вяземских, где бывали сёстры Гончаровы, зачастую и без Пушкина.
XXII{1}
Pétersbourg, samedi 28 Mars 1836
Mon cher ami, je commence ma lettre par te dire qu'elle sera d'un insipide remarquable, pas une nouvelle: rien de nouveau à Pétersbourg si ce n'est cependant la débacle de la Néwa, et puis le soleil que nous n'avions plus vu il y a juste 3 mois; aussi y a-t-il un mouvement incroyable, on se l'annonce avec émotion et chacun sorti court au quai ou à la Perspective pour se dépêcher d'en prendre un peu.
Combien tu te donnes de peine pour moi, comme tu dois te faire du mauvais sang. Je t'en demande pardon d'avance et te remercie du fond de mon cœur de toutes les courses que tu fais pour moi et qui doivent cependant beaucoup te fatiguer; car autre chose est de courir pour son plaisir et pour des affaires. J'ai bien peur, malgré toutes les belles protestations qui te sont faites de tous les côtés, que le jour où il faudra agir tu ne trouves le monde beaucoup moins empressé à te servir; car il ne serait pas impossible que ta famille de son côté cherche à déjouer ton projet, d'autant plus qu'il la blesse dans ses intérêts les plus chers, c'est-à-dire ceux d'argent.
Je voulais t'écrire sans te parler d'elle, mais je t'avoue franchement que ma lettre n'avance pas sans cela, et puis je suis cependant obligé de te rendre compte de ma conduite depuis ma dernière lettre; comme je t'ai promis, j'ai tenu, je me suis abstenu de la voir et de la rencontrer; depuis plus de 3 semaines, je lui ai parlé 4 fois et de choses tout à fait indifférentes et Dieu m'est témoin que je pourrais parler 10 heures de suite si je voulais seulement lui dire la moitié de ce que j'éprouve à sa vue; je t'avoue franchement que le sacrifice que je te fais est immense. Il faut que je t'aime comme je t'aime pour tenir ainsi ma parole; et je ne me serais jamais cru le courage d'habiter les mêmes lieux qu'un être aimé comme j'aime celle-là sans aller chez elle quand j'en ai tous les moyens. Car mon très cher ami, je ne puis te cacher que j'en suis toujours fou; mais Dieu lui-même est venu à mon secours: elle a perdu sa belle-mère hier de sorte qu'elle sera obligée de garder sa chambre au moins pendant un mois de temps et l'impossibilité de la voir fera probablement que je n'aurais plus ce terrible combat à me livrer: faut-il aller ou ne pas aller, qui recommençait toutes les heures quand j'étais seul. Aussi je t'avoue que dans tous ces derniers temps, j'ai crainte de rester seul à la maison et que j'ai été continuellement en l'air pour me distraire; aussi si tu pouvais t'imaginer comment et avec quelle impatience j'attends ton retour, et loin de le craindre, je compte les jours où j'aurai quelqu'un près de moi que je pourrai aimer; car j'ai le cœur tellement gros et si besoin d'aimer et de ne pas être seul au milieu du monde comme dans ce moment que 6 semaines d'attente me compteront des années.
153
Граф Михаил Иринеевич Хрептович (1809—1892), камер-юнкер, переводчик в департаменте внешних сношений Министерства иностранных дел, женатый на дочери графа К.В. Нессельроде Елене Карловне.