Поручение к Жан-Веру я выполнил. У него был граф Панин и просил позволения остаться дольше, чем до 18-го, на случай если у жены его случится выкидыш. Надеюсь ради него, что такое разрешение ему не потребуется.
Ещё одна неприятная новость: всё это лето у нас будут работать каменщики: как я уже писал, Завадовские купили дом и будут надстраивать этаж над квартирой мадам Влодек[158].
Я огорчён, дорогой мой друг, что ты не решился купить в Голландии лошадей, хотя бы для себя; лошади для меня — это всего лишь моя фантазия и просьба на тот случай, если тебе позволят деньги, но при отсутствии оных об этом и речи быть не может. Но ты, дорогой мой, сделал бы выгодное дело; и если бы ещё хорошего кучера, а ты нашёл бы его, ведь твой прежний только и мечтает вернуться к тебе; притом лошади обошлись бы тебе вполовину против того, что придётся платить в Петербурге, и были бы лучше; брать же их внаём при твоей бережливости — это уж просто глупо.
Тебе, конечно, уже известно, что умер Пушкин[159], но самое необычайное в том, что умирает и Гритти, по крайней мере, в городе ходят слухи об этом. Стоило, право, затевать столь скандальную тяжбу, если она не пошла впрок ни тому, ни другому.
Не хочу рассказывать тебе о своих сердечных делах, так как пришлось бы писать столько, что никогда бы не кончил. Тем не менее всё идёт хорошо, и лекарство, что ты мне дал, оказалось благотворным, миллион раз благодарю тебя, я понемножку возвращаюсь к жизни и надеюсь, что деревня исцелит меня окончательно: несколько месяцев я не буду видеть её[160].
Ты помнишь, что Жан-Вер просил руки сестры красавицы графини Борх и ему, как и следовало ожидать, отказали. Что же, его соперник победил и вскоре получит её в жёны[161].
Прощай, мой драгоценный друг, единственный поцелуй в щёку, но не более, потому что остальные мне хочется подарить тебе по приезде.
Дантес
После этого письма наступает семимесячный перерыв в эпистолярном общении Дантеса с Геккереном, так как последний вернулся в Петербург и приступил к исполнению своих обязанностей. Он сообщает всем, что привёз с собою акт об усыновлении Дантеса, теперь должного именоваться бароном Геккереном, акт, подписанный 5 мая королём Нидерландов Вильгельмом I. 21 мая Геккерену была дана частная аудиенция Николаем, во время которой он обращается к императору с просьбой о совершении необходимых формальностей в отношении его приёмного сына. На следующий день, 22 мая, Геккерен обращается, видимо, по указанию Николая I, с официальным письмом к министру иностранных дел графу Нессельроде, которым ставит его в известность в отношении акта об усыновлении Дантеса, высочайшем согласии на то императора, и просит, чтобы в полковых и прочих официальных документах его приёмный сын именовался впредь бароном Георгом Карлом де Геккереном. В действительности Дантес получил от короля Нидерландов только право носить фамилию Геккерен, да и то только по истечении года. Таким образом, все были введены в заблуждение. Подробно об этом см. в Приложении.
158
Завадовские, хозяева дома, в котором Геккерен снимал квартиру, хотели, судя по сообщению Дантеса, предпринять в 1836 г. его достройку, но эти планы тогда не были осуществлены. Поскольку Дантес сообщает, что надстраивать будут над квартирой «мадам Влодек», а дом был двухэтажный на подвалах, то значит, что Геккерены занимали его бельэтаж.
159
Речь идёт о графе Василии Валентиновиче Мусине-Пушкине-Брюсе (1773—1836), на которого граф Гритти, незаконный сын его покойной жены графини Екатерины Яковлевны Мусиной-Пушкиной, урождённой Брюс (1776—1829), подал в суд для признания собственных прав на наследство. Длительный процесс закончился в пользу графа Гритти.
161
Ольга Викентьевна Голынская, двоюродная сестра Наталии Николаевны Гончаровой, сестра Любови Викентьевны Борх (жены графа Иосифа Михайловича Борха, имя которого использовано в подписи анонимного пасквиля, присланного Пушкину 4 ноября 1836 г.). 1 октября 1836 г. стала женой Франсуа-Адольфа Лёве-Веймара (1801—1854), французского литератора.