Сообщая брату Андрею о преддуэльных событиях, Александр Карамзин писал: «Старик Геккерн сказал госпоже Пушкиной, что он умирает из-за неё, заклиная её спасти его сына, потом стал грозить местью; два дня спустя появились анонимные письма. (Если Геккерн автор этих писем, то это с его стороны была бы жестокая и непонятная нелепость, тем не менее люди, которые должны об этом кое-что знать, говорят, что теперь почти доказано, что это именно он!) За этим последовала исповедь госпожи Пушкиной своему мужу, вызов, а затем женитьба Геккерна…» Это письмо писалось 13 марта 1837 года, по свежим следам трагедии, писалось человеком, поддерживавшим в описываемое время тесные отношения как с Пушкиным, так и с Дантесом.
Предыдущее письмо Дантеса подтверждает то, о чём пишет А.Н. Карамзин, вплоть до угроз, осуществление которых и началось 2 ноября. По утренней почте 4 ноября Пушкин и его ближайшие знакомые получают анонимные письма на его имя, извещающие, что он избран заместителем великого магистра Ордена рогоносцев и историографом Ордена. После этого происходит объяснение Пушкина с женой; она показывает ему письма к ней Дантеса и рассказывает о подстроенном свидании. Вяземский писал: «…письма анонимные привели к объяснениям супругов Пушкиных между собой и заставили невинную в сущности жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали её относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерена; она раскрыла мужу всё поведение молодого и старого Геккеренов по отношению к ней; последний старался склонить её изменить своему долгу и толкнуть её в пропасть. Пушкин был тронут её доверием, раскаянием и встревожен опасностью, которая ей угрожала». Вечером того же дня Пушкин посылает по городской почте вызов на дуэль на имя Жоржа Геккерена, как того уже стали именовать в Петербурге. Утром следующего дня Пушкина посетил Геккерен-старший, сообщивший, что его сын находится на дежурстве по полку, а он в его отсутствие якобы по ошибке распечатал письмо с вызовом на дуэль. Он просит отсрочки на 24 часа, на что Пушкин даёт своё согласие.
К утру 6 ноября и относится публикуемое письмо Дантеса. Оно косвенно подтверждает уже нам известное — что Наталия Николаевна показала письма и записочки Дантеса мужу, т.е. совершила шаг, которого Дантес понять не может. Неблаговидной оказывается, судя по письму, и роль Екатерины, которая обо всём происходящем в доме на Мойке сообщает Геккеренам. Из текста письма ясно, что между Дантесом и Геккереном уже состоялся обмен записками по поводу вызова. К этим запискам примыкает письмо Геккерена, сохранившееся в архиве III отделения, с подробностями относительно содержания пасквиля.
Письмо Якоба ван Геккерена Жоржу Дантесу
Si c'est de la lettre anonyme dont tu veux parler, je te dirai qu'elle était câchetée avec de la cire rouge, peu de cire et mal câchetée; un cachet assez singulier, s'il m'en souvient, un a au milieu de cette forme «A» avec beacoup d'emblèmes autour de A; je n'ai pas pu distinguer exactement ces emblèmes, car, je le répète c'était mal câcheté; il me semble cependant, qu'il y avait des drapeaux, canons etc. etc., mais je ne m'en suis pas sûr. Je crois me rappeler que c'est de plusieurs côtés, mais aussi sans en être sûr. Au nom de Dieu, sois prudent, et cite-moi hardiment pour ces détails, puisque c'est le Comte Nesselrode qui m'a montré la lettre qui est écrite sur un format de papier comme celui de ce billet.
Mme de N. et la Comtesse Sophie B. te font dire bien des choses, elles s'intéressent toutes lex deux à nous et chaudement. Puisse la vérité être mise au grand jour, c'est le vœu le plus ardent de mon cœur.
A toi d'âme et cœur.
B.d H.
Pourquoi me demande-tu tous ces détails? Bon soir, dors tranquille.
[6—14 ноября 1836]
Если ты хочешь говорить об анонимном письме, я тебе скажу, что оно было запечатано красным сургучом, сургуча мало и запечатано плохо. Печать довольно странная; сколько я помню, на одной печати имеется посредине следующей формы «А» со многими эмблемами вокруг «А». Я не мог различить точно эти эмблемы, потому что, я повторяю, оно было плохо запечатано. Мне кажется, однако, что там были знамёна, пушки, но я в этом не уверен. Мне кажется, так припоминаю, что это было с нескольких сторон, но я в этом также не уверен. Ради бога, будь благоразумен и за этими подробностями отсылай смело ко мне, потому что граф Нессельроде[170] показал мне письмо, которое написано на бумаге такого же формата, как и эта записка. Мадам Н.[171] и графиня Софья Б.[172] тебе расскажут о многом. Они обе горячо интересуются нами. Да выяснится истина, это самое пламенное желание моего сердца. Твой душой и сердцем.