— Он работал у них садовником, — сказала Хелен, — а потом Верноны вышвырнули его.
— Ли Шерратт? Да никогда он не был садовником! — воскликнул ее дед. — Он знал, как возить тачку, но в садоводстве ничего не смыслил.
— Говорят, что Лаура ему приглянулась, — пожала плечами мисс Милнер.
— А вот это вполне возможно. Но ничего не означает.
Хелен сложила банки с горошком и молодой картофель в кухонный комод и посмотрела на улицу, где Гвен копалась в саду, аккуратно обрезая розы секатором. Выглядела миссис Дикинсон хрупкой и нетвердо держалась на ногах. Ее кожа просвечивала в лучах утреннего солнца, которые падали со стороны Уин Лоу.
— А ты уже поговорил с бабушкой? — спросила девушка у Гарри.
Тот был погружен в утреннюю газету. В отличие от многих мужчин его возраста, которые предпочитали спортивные еженедельники и сенсационные заголовки в таблоидах, Дикинсон читал «Гардиан». Он говорил, что хочет знать, что действительно происходит в мире. «Все эти истории о телевизионных знаменитостях и бездельниках из королевской семьи — они меня не волнуют», — обычно говорил Гарри.
— А о чем я должен был с ней поговорить? — поинтересовался он, неохотно отрываясь от чтения.
— Она сильно расстроена.
— А когда бывает иначе? В таком возрасте женщины превращаются в невротиков.
— Дедуль, она сильно нервничает. Ба уверена, что у тебя проблемы с полицией. И ты должен ее разубедить. Никого больше она не послушает.
— Значит, люди меня обсуждают, да? — уточнил Гарри.
— И будут обсуждать. Но никто не верит, что ты с этим как-то связан.
— Это еще почему?
— Понимаешь… — Хелен взмахнула рукой, не готовая к ответу.
— Да все я понимаю! Потому что я старый. Все вы как эти полицейские! Они меня даже не допросили, представляешь? То есть не так, как должны были это сделать, зная, что это я нашел тело. Они думают, что я не мог убить, вот в чем дело. И все потому, что я старый… Что ж, они ошибаются. И вы ошибаетесь вместе с ними.
— Не глупи, деда. Мы знаем, что это не ты. Это очевидно.
— Вот то-то и оно, что очевидно.
— Бабушка это знает. И мама, и папа, и я — мы все знаем, что ты не сделал ничего дурного. А мы бы сразу догадались, ведь мы — твоя семья.
— И это всё? Только вы, и никто больше?
Хелен вздрогнула, услышав пренебрежительный тон старика.
— Твоя семья всегда много для тебя значила. Ты же это знаешь, — сказала она, и Гарри, вздохнув, сложил газету. — Так или нет?
— Конечно, так, детка. Но есть вещи не менее важные, чем семья. А может быть, даже более. Женщины этого не понимают, они сделаны из другого теста. И для них семья — это действительно всё. Но есть еще кое-что. Дружба. Когда у тебя за спиной есть друг, которому ты доверял свою жизнь, а он доверял тебе свою, то все меняется. Такую связь не разорвешь. Никогда. И ты готов сделать все, чтобы не подорвать эту веру, детка. Все, что угодно.
Дикинсон смотрел внучке в лицо, и в его глазах светилась мольба, как будто он просил ее о помощи. И она хотела помочь ему, но не знала, как, и поэтому ждала, чтобы Гарри объяснил ей, что он имеет в виду. Но вместо этого он уставился на первую страницу газеты, с которой на него полными отчаяния глазами смотрели беженцы из Центральной Африки.
— Ради такого друга можно и убить, — сказал он.
Бен Купер посмотрел вдоль стволов, перехватил деревянное ложе и вдохнул аромат ружейного масла, пока его пальцы нежно прикасались к спусковому крючку. Приклад удобно упирался ему в плечо, а стволы дробовика немного покачивались, когда он повернулся, чтобы проверить их балансировку. Это легкое движение вызвало у него жгучее желание увидеть цель в перекрестье прицела, желание услышать удар бойка и ответ патрона.
Он был готов.
— Ап!
Машина[96] сработала, и у него перед глазами появилась тарелочка. Стволы поднялись как будто сами по себе и последовали за мишенью. Бен нажал на спуск. Осколки глиняной мишени посыпались на землю.
— Ап!
Вторая тарелочка показалась у него над головой. Купер осторожно увеличил давление на спуск, немного задержался, и вторую мишень постигла участь первой.
— Что скажешь, Бен? — услышал он рядом голос Мэтта.
— Отлично, — ответил полицейский, опуская ружье и переламывая его. Он положил оружие на капот «Лендровера», а его брат отошел от машины, которую они использовали для тренировок. Мэтт был старше Бена на шесть лет. У него была широкая грудь, хорошо развитые плечи и торс работающего фермера, а волосы — такие же, как у Бена, тонкие, светло-коричневые. Он предпочитал прятать их под кепкой с длинным козырьком, напоминающей бейсбольную, на которой было впереди написано «Джон Дир».