— Я бы желал забыть все на свете… Поди-ка, почисти мне спину щеткой.
Иван явился, вооруженный щеткой, строгим взором оглядел своего барина, примолвив:
— Лошадь-то готова давно.
— Сейчас еду… шубу!
Через десять минут Иван Петрович всходил на высокую лестницу довольно ярко освещенного дома. На него пахнуло амброй; мелькнуло несколько темных и светлых платьев, модных фраков и желтых перчаток. Он откашлялся, поправил волосы и свободно пошел по светлым комнатам отыскивать хозяйку.
«Все те же неизбежные лица, — думал он, раскланиваясь по дороге с знакомыми, — вон Анна Петровна с дочерьми; вон Лизавета Сергеевна; вот Катерина Михайловна…»
— Здравствуйте, Катерина Михайловна!
— Здравствуйте, Иван Петрович!
«Вон… кто же это, в белом платье, стоит сюда спиной? Здешних я знаю со всех сторон; эта незнакомая турнюра{82}, и очень недурная…»
В это время дама в белом платье обернулась в профиль.
«Боже! Ида!» — чуть не закричал он и струсил, да, струсил… голос у него замер, губы побледнели.
— А, Иван Петрович! Вы нас совсем забыли, отчего это?
— Я… был болен.
— Больны? И серьезно?
— Ездил за город…
Она посмотрела на него с изумлением и отошла, не сказав ни слова. Он скоро собрался с духом, хоть сердце у него все еще билось, как у юноши. Наконец Ида заметила его. Спокойно и тихо было лицо ее. Когда гости занялись рассматриванием какой-то знаменитой картины, купленной хозяином с аукциона, она без малейшего смущения подошла к нему.
— Здравствуйте, Иван Петрович! Вот мы и опять увиделись.
— Давно ли вы возвратились из-за границы, Ида Николаевна? — сказал он наконец спокойным голосом.
— Месяца два.
— Набрались там новых дум и чувств?
— Да, я много передумала в это время; много видела нового и прекрасного. Это путешествие освежило меня.
— Я рад за вас.
— Вы еще не перестали принимать участия в моих радостях и печалях?
— А вы готовы усумниться в этом — бог с вами!
— Мой добрый друг!
Она незаметно пожала ему руку. Он вздрогнул.
— Как ваши дела? — продолжала она. — Не здесь ли ваша жена… познакомьте меня с ней.
— Она умерла.
Минутное молчание.
— О чем вы задумались? — спросил он ее.
— Как странно… Вообразите, — и голос ее задрожал, в свою очередь, — я до сих пор не сказала вам, что я замужем…
— Идочка! — сказал в это время высокий черноволосый мужчина, отделясь от толпы. — Посмотри, как хорош этот отблеск лучей заходящего солнца, как живо это море, — он указал на картину, — не правда ли, chère amie[46], это напоминает благословенный юг?
А. Я. Панаева
Степная барышня{83}
Усталый и голодный добрался я до уездного городка П*** и остановился у гостиницы — лучшей в городе, по словам моего ямщика. Навстречу ко мне выбежал слуга. Я потребовал комнату и прибавил:
— Смотри же, только чистую, пожалуйста.
— Уж не побрезгайте, окнами на двор, — умильно глядя на меня, сказал слуга.
Я заглянул на грязный двор, заставленный различными весьма странными экипажами. Под навесом стояли лошади, коровы, бараны. На дворе толпились мужики; шум был ужасный. Желая хорошенько выспаться после трех ночей, проведенных в телеге, я потребовал комнату непременно с окнами на улицу.
— Все занято, — отвечал слуга.
— А налево-то от нас, Архип? — раздался мужской голос над нашими головами.
В окне второго этажа покоились животами на пуховых подушках в ситцевых наволочках старик и старушка.
— Занято! — нехотя отвечал Архип на их замечание.
— Ну так пятый номер, что опорожнил сегодня купец, — подхватила старушка.
— Исправник взял под кого-то! — грубо крикнул Архип.
Благодаря заботливости стариков, мне ничего более не оставалось, как попытать счастья в другом трактире.
— Ты поезжай к немцу, может, у него есть! — заметил старичок моему ямщику.
— Под гору не езди, а ступай низом — тут ближе: я хаживала пешком, — с горячностью прибавила старушка.
Ямщик тронулся, я поклонился старичкам, благодаря за непрошеные услуги. Они отвечали самыми радушными поклонами.
По случаю ярмарки даже все харчевни городишка были битком набиты, и я скоро принужден был возвратиться к первому трактиру. Старички, завидев меня, раскланялись со мной уже как с коротким знакомым и с участием спросили: нашел ли я номер?