Активный поклонник творчества Лавкрафта, Каттнер, естественно, первым делом начал с подражаний своему кумиру. Чего стоит хотя бы название его дебютного рассказа, опубликованного в том же журнале «Уийрд Тэйлз» в марте 1936 года, «Кладбищенские крысы»! Среди ранних произведений Каттнера много таких[3]... А также серия «героической фэнтези» о некоем Элаке из легендарной Атлантиды; рассказы этого цикла – «Гром на рассвете», «Отродье дракона», «За фениксом» (все вышли в «Уийрд Тэйлз» в 1938 году), «Луна дракона», и другие – объединены в посмертно изданном сборнике «Элак из Атлантиды» (1985). Другие ранние рассказы писателя в жанре «черной» фэнтези составили еще один посмертно изданный сборник «Книга Иода» (1995).
Вскоре, правда, Каттнер заметно охладел к литературе «ужасов» и фэнтези и обратился к строгой научной фантастике, печатая ее под целым веером псевдонимов. И если его вышедшая в 1938 году серия рассказов о кино будущего (кому, как не уроженцу признанной киностолицы мира, сочинять подобное!) – «Лунный Голливуд», «Приговоренный мир», «Парад звезд» – быстро канула в Лету, то другие произведения запомнились и даже неоднократно переиздавались. Это и рассказы, написанные в соавторстве с известным фантастом довоенной поры Артуром Барнсом, и вышедший под псевдонимом Уилл Гари «Доктор Циклоп» (1940), впоследствии удачно экранизированный.
Однако определяющей довоенное творчество писателя была дружба и тесная переписка с Лавкрафтом. И когда речь заходит о сольном творчестве Генри Каттнера, то, как и в случае с ранним творчеством его супруги, следует понимать все-таки в большей степени фантастику «страшную» или «фэнтезийную». Знакомым нам заразительно смешным Каттнером в ней и не пахнет...
Именно общее увлечение Лавкрафтом странным образом и свело Генри Каттнера и Кэтрин Мур. Непререкаемый авторитет и великий гуру всех авторов литературы «ужасов», сам того не ведая, сосватал двоих из своих верных адептов.
Произошло это, как и следовало ожидать в фантастическом сообществе, фантастически просто и неожиданно.
Когда в 1935 году молодой Каттнер завязал переписку с Лавкрафтом, Кэтрин Мур уже не первый год состояла у того в корреспондентах. Постоянный читатель журнала, Каттнер, разумеется, был хорошо знаком и с ее творчеством, высоко ценя его, и лишь природная робость не позволяла ему написать восхищенное письмо «мистеру Муру». А тут как раз подвернулся редкий шанс: сам Лавкрафт попросил молодого фэна переслать несколько своих книг в Лос-Анджелес «К. Л. Муру», и Каттнер, тогда временно проживавший в Нью-Йорке, воспользовался этой возможностью. Легко представить себе изумление молодого человека, когда он получил ответ за подписью Кэтрин Мур!
Два «лавкрафтнутых» фэна начали переписываться, и за два последующих года очно встретились-то, наверное, всего несколько раз – в Лос-Анджелесе и в Индианаполисе. Однако большего им, собратьям по увлечению, и не требовалось. Закончился этот роман в письмах их женитьбой в Нью-Йорке в июне 1940 года.
Что даже для близких друзей обоих оказалось, мягко сказать, неожиданностью.
Кэтрин Мур, повторяю, считалась красавицей – а кроме того, была уже писателем с именем (пусть и мистифицирующим до поры читателей). Что касается ее нового друга и соавтора, то застенчивый, худой и совсем не атлетический брюнет с усиками, еще не состоявшийся как писатель и вообще никакой не победитель по натуре, Каттнер менее всего должен был ассоциироваться у девушки с ее героем – Нортвестом Смитом.
Тем не менее Мур, как женщина сообразительная и практичная (порукой тому – ее карьера в индианаполисском банке), уже пришла к выводу, что «нет ничего скучнее, чем выйти замуж за Нортвеста Смита. А Генри Каттнер, как показывало его собственное творчество и о чем свидетельствовали отзывы знавших его людей, был человеком удивительно изобретательным, восприимчивым, обладал свежим взглядом на все вокруг и очень, очень остроумным. Я думаю, все мы ценили его в основном За его уникальное чувство юмора. Но в то же время в нем ощущалась такая внутренняя сила и самодисциплина, которые я редко встречала в мужчинах. И за которые я особенно благодарна Генри, потому что в ряде случаев он меня крепко выручил. В этом, а не внешним сходством, он напоминал мне Нортвеста Смита».
Сняв себе скромную квартирку в пригороде Нью-Йорка, молодожены прожили на восточном побережье еще год. А потом Соединенные Штаты официально вступили во вторую мировую войну – случилось это сразу же после трагедии в Пирл-Харборе, – и Каттнер был призван в армию. Всю войну он провел санитаром в военном госпитале в Форт-Монмуте (штат Нью-Джерси); как ни горько это звучит, но от возможной смерти на фронте его спасло то, что убило спустя 13 лет, – слабое сердце.
Когда болезнь дала себя знать, супруги переселились поближе к Лос-Анджелесу, в щадящий климат курортного местечка под исчерпывающим названием Лагуна-Бич[4]. В начале 1950-х Каттнер, пользуясь привилегиями участника войны, поступил без экзаменов в лос-анджелесский Университет Южной Калифорнии и, проучившись там три с половиной года, уже начал работу над дипломом, как тут его и настиг фатальный инфаркт.
Случилось это 4 февраля 1958 года. Смерть забрала писателя, несколько месяцев не дожившего до своего 44-летия, из только что купленного нового дома, расположенного, наверное, в самом мирном и симпатичном районе Большого Лос-Анджелеса – Санта-Монике.
Его преждевременный уход из жизни поверг в траур мир американской научной фантастики. При жизни Генри Каттнер не отличался общительностью, был личностью во всех отношениях зажатой и погруженной в себя. Однако, по воспоминаниям многих – в их числе Брэдбери, Блох, Старджон, – не было в лос-анджелесском фантастическом кружке человека более приятного и дружелюбного. В опубликованном некрологе Теодор Старджон сказал просто и искренне: «Я никогда не слышал ни единого плохого слова, сказанного в адрес Генри. Никогда не ощущал даже легкого дуновения зла, идущего от него. Никогда не встречал другого такого человека, утрату которого ощущал бы столь остро – при том, что мы вовсе не были близко знакомы. Он не должен был умирать».
Как бы то ни было, дуэт Каттнер – Мур трагическим образом распался.
Вдова писателя, закончившая тот же университет с отличием еще в 1956 году, попробовала себя в научной карьере: защитила диссертацию по филологии и недолгое время проработала преподавателем в своей альма-матер. Преподавала она литературу и литературное творчество (есть такие странные курсы в американских университетах, где учат «на писателей»!), и многие учившиеся у профессора Мур студенты, вероятно, не знали, что основы писательского ремесла им читает одна из самых ярких писательниц американской научной фантастики середины XX века. Ветеран и живая легенда «золотого века» этой литературы...
Позже Кэтрин Мур еще раз вышла замуж, после чего прекратила писать фантастику совсем, переключившись на сценарии для телесериалов. Однако мир фантастики ее не забыл, и под конец жизни, в 1981 году, Мур была удостоена Всемирной премии фэнтези, присужденной за общий вклад в развитие жанра.
А спустя семь лет она отправилась вслед за первым мужем и соавтором туда, где никакие лавры значения уже не имеют.
Совместное творчество Мур и Каттнера началось, как уже говорилось, незадолго до начала войны. И, как только молодые соавторы поженились, их творческие энергии словно слились в одну критическую массу, после чего последовал взрыв!
Для знававших их по отдельности читателей фантастики признанная дама и подававший надежды король из колоды бесследно исчезли. Зато посыпались невесть откуда взявшиеся два десятка «джокеров» – и вот эти-то оказались совершенно неотразимы.
Ни один из известных нам в переводах юмористических рассказов Каттнера под его именем при жизни писателя не выходил. А многие серьезные – то же «Лучшее время года» (1946) – им даже не были написаны. Зато теперь вся продукция, подписанная многочисленными «мужскими» псевдонимами, представляла собой плод коллективного творчества супругов[5]. Причины подобной дискриминации по признаку пола (считанные совместные рассказы вышли под именем одного Каттнера) очевидны: к авторам-женщинам читатель научной фантастики привыкнет еще не скоро.
3
Формально первой профессиональной литературной публикацией Каттнера стала стихотворная «Баллада о богах», опубликованная в февральском номере журнала за 1936 год и написанная под явным влиянием Роберта Хоуарда (Говарда).
4
Сейчас в этом райском уголке, на скале, спускающейся прямо к океану, «повис» дом другого известного фантаста – Грегори Бенфорда.
5
Кроме «Лучшего времени года», из сольных коротких произведений Мур выделяются рассказы: «Рожденная не женщиной» (1944) – психологическая драма танцовщицы, в результате аварии ставшей киборгом, а также «Величавее богов» (1939).