– Мамочка, – она меня «мамочка» называла, – поеду Никиту навещу в больнице.
Парнишка за Кристиночкой ухаживал, так у него аппендицит приключился.
– Конечно, – говорю, – поезжай, рыбонька.
Она съездила, а на следующий день ушла, не сказав куда. Все, больше не увиделись.
Алевтина опять зарыдала. Я встала и пошла на кухню, должны же быть в холодильнике какие-нибудь капли. На полках и впрямь отыскалась настойка валерьянки. Но когда я вернулась в комнату, тетка уже успокоилась.
– Тяжело терять ребенка, – покачала она головой. – Кристоньку все любили. Соседи цветов на похороны нанесли. Смотрите, какой букет. Наверное, Никита разорился.
– Подскажите, как найти юношу.
– И искать не надо, в соседней квартире живет с матерью. Мальчик хороший, но мамаша!..
Тетка покачала головой.
– Гуляет?
– Нет, никогда. Наоборот, такая вся из себя. Идет по двору, ни за что головы не повернет, поздороваться лень. Ни с кем не общается. И чего из себя королеву корчит, уж мы-то знаем все про нее, всю жизнь почти рядом живем. Если хотите, идите сейчас, Никита дома, а Роза на работе. Она медсестра в больнице. Подрабатывает уколами, с этого и живут, а мужа у нее отродясь не наблюдалось, – рассплетничалась женщина.
Я пошла к соседней двери, раздумывая о свойствах человеческой натуры. Осуждая соседку за ребенка, рожденного вне брака, Алевтина забыла, что и ее сестра никогда не носила обручального кольца.
Дверь мне открыл молоденький парнишка. В комнате работал телевизор. Очевидно, мать и впрямь хорошо зарабатывала. В квартирке красовалась довольно дорогая мебель. На полках теснились книги, в основном дамские романы.
– Надо посоветоваться с тобой, – обратилась я к юноше. – Хочу помочь Алевтине, тетке Кристины. Не знаешь, что лучше – оплатить памятник или просто дать сумму в конверте?
– Конечно, деньгами, – проговорил юноша, – она нуждается, зарабатывает мало.
– Ты любил Кристину?
– Ее все любили, и, кто мог ее убить, ума не приложу!
– Она приходила к тебе после смерти матери?
– Ага, прибежала невменяемая. Плакала, плакала, а потом жуткую чушь понесла!
– Какую?
Никита махнул рукой.
– Зачем вам? Скорей всего у Тины просто крыша поехала, такой стресс пережила.
– И все же.
Парень улыбнулся.
– Представляете, на полном серьезе выдает такую пенку. Дескать, она на самом деле дочь богатых родителей. В детстве ее подменили, подложив ее матери другого ребенка. Надя перед смертью поведала ей тайну и велела идти к настоящим родителям. А чтобы те признали Кристину, дала ей кольцо. Побрякушка якобы принадлежит родной матери Тины и стоит огромных денег. Представляете? Рассказывает Криста этот бразильский сериал, трясется, плачет и кольцо под нос сует.
– Дорогое?
– Да ну, на рынке такими вьетнамцы торгуют. Огромный красный камень, чудовищная оправа из латуни. Правда, оригинальная бижутерия, в виде паука сделана. Камень – тело, а оправа лапки, две поломаны. Цена этому сокровищу – двадцать рублей. Криста, дурочка, сказке поверила. Надя пила здорово, наверное, глюки пошли.
– Зачем говоришь плохое о Наде? – раздался голос за спиной, и я обернулась.
В комнату входила красивая, довольно молодая шатенка в элегантном твидовом костюме. За ней вплыл одуряющий запах «Воздуха времени» от Нины Риччи.
– Кто вы такая и почему явились в мой дом без приглашения? – завелась дама, глядя на меня в упор большими зелеными глазами.
– Мамуся, – начал Никита.
– Помолчи! – отрезала пришедшая.
– Я дальняя родственница Нади. Случайно узнала о ее смерти и гибели Кристины. Вот пришла посоветоваться с Никитой, как лучше помочь Алевтине. Он вроде бы жених несчастной девушки.
– Глупости, – окончательно разозлилась Роза, – ни о каком браке между ним и Кристиной речь не шла. Почему Кит должен что-то советовать? Мы практически незнакомы с Алевтиной. Убирайтесь прочь, или вызову милицию.
Пришлось выметаться на лестницу. Эх, в другой раз представлюсь журналисткой.
Входные двери в доме были словно из картона, и до ушей донеслись звуки скандала.
– В двадцать лет хорошо бы поумнеть, – бушевала Роза, – впускаешь в дом всякую шваль, еще украдет что-нибудь.
– Мамусечка, – загудел Никита, – дама приличная, не похожа на уголовницу. И почему только ты не хотела, чтобы мы встречались с Тиной?
И он зашмыгал носом.
– Никогда не видела мошенницу, которая была бы похожа на мошенницу, – не останавливалась мать. – А тебе следует думать о занятиях, а не о женитьбе. Учись, становись адвокатом, тогда и семью заводи. Я готова тебя кормить на время учебы, но только тебя. И зачем поливал Надю грязью? Знаешь, что я ее любила, можно сказать, единственная подруга была. И вовсе не алкоголичка, так, выпивала иногда. Жизнь не сложилась, вот и расслаблялась. Ладно, давай есть.
И в квартире зазвякали посудой. Благословляя создателя современных многоквартирных домов, я поехала домой. Из головы не выходило странное обстоятельство. Покойная Кристина и Ева Резниченко родились в один день – 15 октября. Пока непонятно, что из этого следует.
Глава 12
Близнецы росли не по дням, а по часам, радуя отменным аппетитом. Собаки, первое время удивленно заглядывавшие в кроватки, попривыкли и спали возле детей. На улице они бдительно охраняли коляску, скаля зубы на каждого, кто пытался подойти ближе чем на десять метров.
Зима набирала ход, начинался февраль, пожалуй, самый неприятный месяц года – ветреный, промозглый. От Соньки не было ни слуху ни духу. Александр Михайлович выяснил, что в гостиницах женщина не проживает. Лева присмирел и по вечерам молча смотрел телевизор. Мани практически никогда не было дома: утром – лицей, вечером – занятия в Ветеринарной академии. Тайна убитой девочки разъяснилась, шрам на животе Нелли больше не волновал меня. Сплошная скука. К тому же Александр Михайлович укатил по делам в Питер.
Первого февраля позвонила счастливая Ева.
– Тетя Даша, – затараторила она в трубку, – большое спасибо, ну такое спасибо, ну огромное спасибо, ну гигантское.
Трубку перехватила Нелли. Выяснилось, что Ева получила в четверти «пять» по французскому, ей даже дали похвальный лист. Наивная учительница, правда, недоумевала, почему, чудесно выполняя домашние работы, девочка не слишком хорошо отвечает в классе.
Нелли принялась извиняться:
– Мне даже в голову не приходило, что Ева может так вас затруднить.
– Ерунда, даже приятно помочь ребенку.
Нелли продолжала рассыпаться в благодарностях, потом последовало приглашение на ужин.
– Завтра, часов в восемь. Небольшое суаре[1]. Только наша и ваша семьи. Ждем всех – сына, невестку, Наталью, Машу.
Сказано – сделано. Назавтра принаряженное семейство набилось в машины. Я поехала с Кешкой и Ольгой. На Садовом кольце попали в пробку. Мои глаза бесцельно разглядывали потоки прохожих. Как вдруг в дверях ресторана показалась Сонька.
На женщине красовалась роскошная шуба, отнюдь не из кошки. Волосы красиво переливались в свете фонарей. В руках дама сжимала крохотную вечернюю сумочку, но и это не все. Под руку бывшую мадам Арцеулову держал абсолютно роскошный мужчина. Мечта любой женщины от двадцати до семидесяти. Высокий стройный блондин в безупречно сшитом пальто. По виду лет на десять моложе Соньки.
Радостно улыбаясь, парочка подошла к машине. Блондин осторожно, как величайшую драгоценность, усадил в салон Соню, сам устроился за рулем, и дорогой спортивный автомобиль тихо пополз в обратном от нас направлении.
Кешка, Ольга и я, обалдев, не произнесли ни слова. Сзади загудели, и Зайка обрела дар речи:
– Видели Соньку?
Аркашка завопил:
– Мужик-то, мужик какой, просто Ален Делон.
Оказалось, Наташка с Марусей тоже заметили беглянку.
– Ничего себе, – причитала подруга, – под ручку с кавалером в ресторане рассиживает, а Левка дома слезы льет.
– Правильно льет, – встряла Машка, – раньше следовало думать, а то все «Соня дура», «Соня кретинка».