Остановимся подробнее на яркой речи Франсуа ла Мота Ле Вайера (1588-1672) в пользу образа короля, идущего в атаку впереди своих войск. Философ-эрудит, Мот создал впечатляющее количество эссе и ученых трудов. Хотя его "Поучения господину дофину" (1640) привлекли внимание Ришелье (которому этот труд был посвящен), лишь позднее он был привлечен к воспитанию Людовика XIV, с которым он занимался до самого коронования его венценосного ученика (1652-1654) [50]. Известный эллинист, он был тонким знатоком древних авторов, которых он представил в труде, озаглавленном "Суждение о древних и главных греческих и латинских историках" (1646): там мы находим, между прочими, весьма хвалебные записи об Арриане и о Квинте Курции. Его записки набиты exempla, позаимствованными у древних авторов, согласно столь же известному правилу: "Провести несколько параллелей из древней истории к случаям нашего времени" (Oeuvres, II, стр. 69).
Как и множество его современников, он был большим поклонником того, кого он называет "шведским Геркулесом" - Густава-Адольфа II, который, являясь союзником Франции (1631), долгое время вел победоносную кампанию против австрийцев в пользу немецких протестантов и был убит в сражении при Лютцене 6 ноября 1632 года. Это событие вдохновило Мота Ле Вайера на написание "Речи о сражении при Лютцене" (II, стр. 65-81). Он вернулся к этому сюжету в виде отступления от темы, вставленного в главу своих "Поучений", посвященную долгу принца во время войны (I, стр. 111-135). Озабоченный тем, чтобы должным образом ответить противникам покойного короля Швеции, он формулирует проблему при помощи следующих терминов:
"Вот что важнее всего во время войны... важно понять, что [государь] не только должен сам участвовать в сражениях, подвергаясь всем опасностям битвы, заставляя фортуну стремиться сохранить жизнь, от которой зависят многие другие жизни, и с сохранением которой нередко связано судьба государства" (I, стр. 105).
Он отмечает свое несогласие с теми, кто, говоря о шведском короле, "называют его мужество чистым безрассудством" (I, стр. 110), и, напротив, считает, что то, что они называют "осторожностью, нередко является всего лишь обыкновенной трусостью" (II, стр. 77):
"Но я подтверждаю, что в конце концов, когда речь идет о спасении государства, об интересах короны, и, главным образом, о некоем славном и важном завоевании, любой монарх, что бы ни случилось, должен продемонстрировать, что в его жилах течет горячая кровь, и не посрамить свою честь, ни в коем случае не избегая того, что является его первейшим долгом" (I, стр. 113-114).
Он противопоставляет славу короля сражающегося и самоустранение "кабинетных королей", и для этого приводит свои доводы, прибегая к "примерам древних героев, наделенных героическими добродетелями", которым подражал шведский король (II, стр./78-79):
"И если бы Александр не продемонстрировал македонцам почти столько же ран, сколько он взял городов и дал сражений, не выказал великое мужество и не делил с ними все трудности, он не смог бы привести их на берега Ганга (I, стр. 109)... Сколько раз Цезарь бросался на врага в первых рядах своих армий, и даже без защиты, так что ему пришлось даже брать щит у первого же из своих легионеров?" (II, стр. 77).
Автор использует в своих интересах различие между солдатом и военачальником, столь часто приводимое в древних текстах, и считает, что только герой, вдохновленный Гомером (II, стр. 74) в состоянии соединить в себе достоинства того и другого:
"[В ходе Фарсальского сражения] Цезаря можно было видеть практически повсюду, в самой гуще боя, и он вел себя там скорее как бравый солдат, чем как генерал, ведущий армию (I, стр. 117)... [Король Швеции] отлично знал, что, если бы Александр не сражался как простой Солдат на берегах Граника, он не торжествовал бы никогда как монарх на равнине Арбелы" (II, стр. 80).
В качестве идеального контрпримера для модели, достоинства которой он воспевает, стоит упомянуть Ксеркса, который во время сражения при Салами-не предпочел выбрать "удобное место... вместо того, чтобы рисковать вместе со своими солдатами судьбой такого множества провинций" (I, стр. 108). Но примеры Цезаря и Александра также использованы, ввиду их не слишком героической смерти:
"Цезарь был поражен кинжалом в римском Сенате; Александр погибает от излишка еды или от яда в Вавилоне (1,122)... Принцу почетнее умереть в сражении и сделать свою гробницу памятником своей победы, чем быть убитым кинжалом в римском Сенате или погибнуть то ли от яда, то ли от руки подлеца в Вавилоне" (II, стр. 81).
50
О персонаже, помимо статьи в «Nouvelle Biographie universelle» (XXII, 1862, столбец. 255–261), можно посмотреть главным образом: R. Pintard. Libertinage erudit, 1943 [2000], стр. 127–148 (о его моральных и философских позициях); J. Cornette. Le roi de querre, стр. 182–184. Я позволил себе модернизовать орфографию ссылок, черпаемых в «Oevres de Fr. La Mothe. Le Vayer» (ред. 1669).