Жаль, что я не родился в Йезде. Что не вырос рядом с Сухрабом, Асгаром и даже Али-Резой или Хуссейном.
Дело в том, что у меня никогда не было такого друга, как Сухраб. Который бы понимал меня, не прикладывая усилий. Который понимал, что значит залипнуть на чем-то, потому что тебя выбила из колеи какая-нибудь мелочь.
Может быть, место Сухраба тоже пустовало.
Вполне возможно.
Я не хотел домой.
И не знал, что буду делать, когда придет пора прощаться.
Эпоха Бахрами
– Волос у тебя многовато, Дариуш.
– М-м…
Бабу явно слишком много времени проводит со Стивеном Келлнером.
Он пытался надеть белую шапочку поверх моих темных персидских кудрей, но та постоянно соскакивала вниз.
– Фариба-ханум! – Он крикнул через коридор Маму, чтобы она что-то ему принесла, но я не распознал слова.
Маму появилась в дверях моей спальни и улыбнулась тому, как криво сидит шапочка у меня на голове.
– Вот, дорогой. – Она сунула в рот три заколки, убрала волосы под шапочку и аккуратно ее приколола, чтобы вся конструкция крепче держалась.
– Отлично.
– Мерси, – сказал я.
Маму сжала мои щеки ладонями со словами: «Ты такой красивый!» – и ушла.
Бабу взял меня за плечи и осмотрел с ног до головы. На мне были белая рубашка, которую они с Маму подарили мне на Навруз, и единственная моя пара классических брюк цвета хаки.
Они были того же цвета, что стены домов в Йезде. Я подозревал, что сольюсь со зданиями и всем будет казаться, что над землей парит только моя голова.
Бабу потянул за мой воротник и расправил его.
– Ты очень хорошо выглядишь, Дариуш-джан.
– Э… Спасибо.
При этом я не очень хорошо себя чувствовал.
По ощущениям, я прибыл в отдаленный уголок Вселенной с секретной миссией и работаю под прикрытием с целью проникнуть в другую культуру и вести наблюдения, не нарушая при этом Главной Директивы.
Я чувствовал себя актером, исполняющим роль хорошего внука-зороастрийца.
Я чувствовал себя туристом.
Но Бабу еще немного повозился с моим головным убором, хотя Маму уже его закрепила. Иногда он смотрел прямо мне в глаза, как будто ища чего-то и, возможно, думая – чисто гипотетически, – что в конечном счете это нечто во мне изначально есть.
Бабу напевал что-то себе под нос, разглаживая швы у меня на плечах, а потом его руки так и остались лежать на них.
– Я рад, что ты здесь и все сам увидишь, Дариуш-джан.
Может быть, не таким уж я был туристом.
Может быть, этот опыт мы сможем разделить с Бабу. Будет что-то вроде нашего с ним «Звездного пути».
Возможно, так и будет.
– Я тоже рад.
Аташкадех – это зороастрийский храм огня в Йезде.
В нем службы проводятся не каждую неделю, как в мечети или протестантской церкви. В него пускают только по особым праздникам.
Но внутри этого храма всегда горит священный огонь.
Огонь в Аташкадехе горит уже полторы тысячи лет. По словам Бабу, он зажегся от шестнадцати разных видов огня, в том числе от молнии, и это, если задуматься, просто поразительно.
Все мы были одеты в светлое: мама, Лале и Маму покрыли головы белыми платками и накинули белые манто, а я, папа и Бабу надели специальные белые шапки.
Даже Стивен Келлнер, известный светский гуманист, и тот разоделся в честь такого события.
Храм огня оказался не так высок, как Пятничная мечеть и даже как бадгир в саду Доулетабад. В нем было всего два этажа, вокруг росли деревья. Безмятежный водоем идеально круглой формы отражал безоблачное голубое небо над нашими головами.
– Ого.
Все, чего Аташкадеху не хватало в плане высоты, он с лихвой восполнял своей величественностью. Пять арок по фасаду покоились на гладких белых колоннах, а над ними, на самом верху храма, был вырезан Фаравахар[28]. Крылатая фигура мужчины в камне сверкала над входом безупречной голубизной и золотом.
Я задумался, как ему удавалось сохранять свою яркость под солнцем Йезда, от которого все вокруг выгорало и становилось ослепляюще белым.
Когда мы припарковались, Маму выпустила нас с Лале с заднего сиденья, но потом вернулась в салон.
– Э…
– Идите вперед, – сказала она. – Бабу не очень хорошо себя чувствует.
Я посмотрел через ее плечо на деда. Он был бледен, несмотря на то что в окна машины лился золотой солнечный свет.
Плохо, если ему придется остаться в машине.
Он так рвался показать нам Аташкадех.
Мама проводила нас вверх по широким ступеням храма и показала место, где можно снять обувь и носки.
Внутри было тихо, и тишина казалась такой мощной, что голова моя сжималась, как в слишком тесном головном уборе.
28
Главный символ зороастризма, изображающий Фраваши, подобие ангела-хранителя в авраамических религиях.