Выбрать главу

Письменные источники о Дажьбоге

Обзор древнерусских письменных источников о боге Солнца лучше всего начать со славянского перевода «Хроники» Иоанна Малалы, который сразу даст представление о сущности этого персонажа отечественной мифологии. Как уже отмечалось в книге про Сварога, данный перевод, в ходе которого античные языческие божества оказались отождествлены со славянскими, был осуществлен весьма рано, в X в., и, скорее всего, в Болгарии. Впоследствии, когда на Руси создавалась Ипатьевская летопись, интересующий нас фрагмент был включен в ее текст под 1114 г. Рассказав о введении богом-кузнецом Сварогом единобрачия в Египте, воспринимавшегося им как колыбель цивилизации, летописец продолжал повествование о начале человеческой истории: «И по сем царствова сынъ его, именемъ Солнце, его же наричють Даждьбог, семъ тысящь и 400 и семьдесять днии, яко быти лѣтома двемадссятьма ти по лунѣ видаху бо егуптяне, инии чисти ови по лунѣ чтяху, а друзии деньми лѣт чтяху; двою бо на десять месяцю число потомъ оувѣдоша. От нслеже начата чѣловѣци дань давати царямъ. Солнце царь, сынъ Свароговъ, еже есть Дажьбогъ, бѣ бо мужъ силенъ; слышавше нѣ от кого жену нѣкую от егуптянинъ богату и всажену соущю. И нѣкоему, въсхотѣвшю блудити с нею, искаше ея яти ю хотя. И, не хотя отца своего закона расыпати, Сварожа, поемъ со собою моужь нѣколко своихъ, разумѣвъ годину, егда прелюбы дѣеть, нощью припаде на ню, не оудоси мужа с нею, а ону обрѣте лежащю съ инѣмъ, с нимъ же хотяше. Емъ же ю и мучи и пусти ю водити по земли в корзинѣ, а того любодѣйца всѣкну. И бысть чисто житье по всей земли Егупетьскои, и хвалити начата»[2]. — «И потом царствовал сын его, именем Солнце, его же называют Дажьбог, 7470 дней, что составляло двенадцать с половиной лет. Не умели египтяне иначе считать: одни по луне считали, а другие днями годы считали; число 12 месяцев узнали потом, когда начали люди дань давать царям. Дажьбог был сильным мужем; услышав от кого-то о некоей богатой и знатной египтянке и о некоем человеке, восхотевшим сойтись с нею, искал ее, желая схватить ее (на месте преступления) и не желая закон отца своего нарушать, Сварога. Взяв с собой нескольких своих мужей, зная час, в который она прелюбодействовала, ночью в отсутствие мужа ее застиг лежащею с другим мужчиной, которого сама облюбовала. Он схватил ее, подверг пытке и послал водить ее по земле египетской на позор, а того прелюбодея обезглавил. И настало непорочное житье по всей земле Египетской, и все восхваляли его».

Текст славянского перевода «Хроники» Иоанна Малалы вместе с соответствующим фрагментом Ипатьевской летописи чрезвычайно ценен для нас в том отношении, что сразу позволяет понять природу изучаемого нами божества и часть связанных с ним идей. Во-первых, оба славянских средневековых источника указывают на то, что Дажьбог был богом солнца. Рисуя его как обожествленного правителя и, следовательно, как обычного человека, они тем не менее подчеркивают его мощь: «Солнце царь, сынъ Свароговъ, еже есть Дажьбогъ, бѣ бо мужъ силенъ». Во-вторых, он называется ими сыном Сварога, из чего вытекает, что он относится ко второму, более младшему поколению божеств славянской мифологии. В-третьих, эпоха правления Дажьбога связывается им с установлением царской власти в человеческом обществе, самым главным атрибутом которой называется именно дань: «От нележе начата чѣловѣци дань давати царямъ». О том, что данное обстоятельство не было плодом воображения древнего книжника, говорит то обстоятельство, что спустя века уплата дани на Руси была календарно приурочена к Петрову дню, следующему сразу за летним солнцестоянием: «В старину Петров день был сроком судов и взносом дани и пошлин. Известна еще Петровская дань, в которой «тянули попы». По зазывным грамотам приезжали в Москву ставиться на суд»[3]. Сам же этот день, посвященный после принятия христианства апостолу Петру, в русском народном календаре был непосредственно связан с движением дневного светила, как об этом свидетельствует следующая поговорка: «С Петра солнце — на зиму, а лето — на жару»[4]. Что касается суда, то, как следует из славянского перевода «Хроники» Иоанна Малалы, осуществление правосудия было также непосредственно связано с богом солнца. Понятно, что со смертью Дажьбога, описанного славянскими книжниками в качестве смертного человека, эта традиция не прервалась, и весьма интересно, что автор Ипатьевской летописи исключил из своего произведения имеющуюся в славянском переводе «Хроники» Иоанна Малалы фразу о преемниках солнечного божества на египетском троне. О причинах подобного молчания отечественного летописца мы поговорим ниже, а пока отметим, что, хоть, следуя библейско-византийской традиции, Ипатьевская летопись и называет целый ряд правивших в Египте до Дажьбога царей — Местрома от рода Хамова, Ермию-Гермеса и Феоста-Сварога, который ввел для пребывающих в каменном веке людей первые законы, — собственно первым царем в полном значении этого слова оказывается лишь Дажьбог-Солнце. В-четвертых, солнцецарь следит за соблюдением установленных его отцом законов и строго наказывает за их нарушение. Понятно, что рассказ о казни прелюбодеев восходит к тексту Иоанна Малалы и не имеет никакого отношения к славянской мифологии, однако представление о солнце как гаранте правды в обществе имеет глубокие индоевропейские корни. Наконец, к эпохе Дажьбога текст относит введение солнечного календаря из двенадцати месяцев взамен лунного, что выглядит вполне естественно с учетом солярной природы этого божества.

Второй раз Дажьбог упоминается в летописи при рассказе о религиозной реформе Владимира Святославича в 980 г.: «И пача княжити Володимеръ въ Киевѣ единъ, и постави кумиры на холму, внѣ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а оусъ златъ, и Хърса, Дажьб(ог) а, и Стриб(ог) а, и Симарьгла, и Мокошь (и) жряху имъ наричюще я б(ог) ы»[5]. На первом месте в пантеоне Владимира оказался громовержец и бог войны Перун, на втором месте — солнечное божество Хоре, заимствованное, по всей видимости, славянами у своих южных ираноязычных соседей, а почетное третье место в этом перечне богов занял Дажьбог. Как было показано мной в исследовании о «Голубиной книге», если исключить двух явно неславянских божеств Симаргла и Хорса, то все остальные собственно славянские божества из этого перечня в своей совокупности в точности соответствуют описанию облика Первобога в данном духовном стихе. Дажьбог в этом контексте соотносится с солнцем как лицом Первобога, из тела которого возникла вся видимая Вселенная, что вновь подтверждает солярную природу этого божества, впервые отмеченную в славянском переводе «Хроники» Иоанна Малалы. Достоверность известия «Повести временных лет» о пантеоне Владимира подтвердили археологические раскопки в Киеве 1975 г. В их ходе было обнаружено небольшое прямоугольное сооружение, вытянутое параллельно великокняжескому дворцу X в. на расстоянии 25–27 м к востоку от восточной стены дворца. Фундамент этого сооружения датируется 971–988 гг., а наиболее вероятна указанная в летописи дата 980 г. Интересно отмстить, что оно было ориентировано по линии север — юг и на краях обрамлялось своеобразными «лепестками», на которых, очевидно, размещались языческие идолы. Понятно, что в центре пантеона должно было стоять изваяние Перуна, местоположение других богов определяется весьма предположительно. Б. А. Рыбаков довольно логично предположил, что на двух южных «лепестках» могли помещаться идолы Дажьбога и Хорса как солнечных божеств, обратив особое внимание на отстоящую на 2 м на юго-запад от фундамента ямку диаметром около 80 см, по краям которой прослеживаются следы двенадцати кольев, которые могли олицетворять годовой солнечный цикл из двенадцати месяцев. Впрочем, пантеон Владимира простоял на этом холме недолго — вплоть до следующей религиозной реформы этого же князя, принявшего через восемь лет христианство. «Проложное сказание о Владимире» в Прологе 1383 г. так описывает первое действие этого князя после крещения: «И пришедъ къ Киеву изби вся идолы: Перуна, Хорса, Дажьбога и Мокошь и прочая вся кумиры…»[6]. Хоть «Проложное сказание» было составлено достаточно поздно и, по всей видимости, его автор взял перечень славянских божеств из цитировавшейся выше летописной статьи 980 г., тем не менее эта фраза полностью соответствует исторической действительности, поскольку Владимир с рвением неофита начал энергично уничтожать всякую память об отеческих богах.

вернуться

2

ПСРЛ. Т. 2, Ипатьевская летопись. М., 2001. Стб. 279.

вернуться

3

Сахаров И. П. Сказания русского народа. Т. 2. Кн. 7. СПб., 1849. С. 41.

вернуться

4

Усов В. В. Русский народный православный календарь. Т. 2. М., 1997. С. 78.

вернуться

5

ПСРЛ. Т. 1, Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 79.

вернуться

6

Голубинский Е. История русской церкви. Т. 1. М., 1901. С. 246.