Выбрать главу

Дажьбог в восточнославянской устной традиции

О глубокой укорененности образа солнечного божества в народном сознании свидетельствует то, что в разных концах восточнославянского мира он продолжал бытовать под своим языческим именем в песнях и поговорках практически вплоть до настоящего времени. В д. Хмелино Череповецкого уезда Новгородской губернии Е. В. Барсов еще во второй половине XIX в. записал от крестьянки Ирины Калиткиной три таких поговорки: «Покучись Дажьбогу, управит понемногу», «Дажьбог все минет» в смысле «Полно тосковать», а когда чего-нибудь недоставало, то говорили: «Что тужить-то, о Дажь-Бог»[34]. Как отмечает в своем словаре В. И. Даль, в северных и восточных русских диалектах слово купить кому-нибудь о чем-либо означало «просить неотступно, униженно», «кланяться», «умолять», «домогаться», «докучать», ср. поговорки типа: «Кучился, мучился, а упросил, так бросил»; «Мучится, а никому не кучится»; «Покучься соседу»; «Насилу рубля докучился» и т. п. Что касается второй половины рассматриваемой поговорки, то слово управит имеет оттенок властности, словно напоминая о том, что тот, кто совершит данное действие, облечен властью — божественной и царской. Вторая же поговорка отсылает нас к представлению о цикличности движения солнца и, по всей видимости, несет в себе примерно такую же смысловую нагрузку, как выражение «Время все лечит». Задолго до того, как эта поговорка была записана на Руси, практически аналогичную мысль применительно к дневному светилу высказал античный писатель Ахилл Татий: «Ведь время — это лучшее лекарство от печали, оно одно врачует душевные рапы. Щедро радостью солнце; понемногу проходит даже самая глубокая скорбь, побеждаемая дневными заботами, хотя подчас избыток ее и вскипает в пылающей душе»[35]. Что касается третьего выражения, то оно в той или иной мере соотносится с представлением об этом боге как подателе благ. В этой связи стоит вспомнить, что в «Слове о полку Игореве» к семантическому полю Дажьбога относятся времена обилия, противопоставляемые его автором современному ему положению вещей.

Если все эти поговорки были записаны в Новгородской губернии, то в Рязанской губернии все в том же XIX в. люди, подтверждая правдивость своих слов, божились следующим образом: «Авосьта Дажба, глаза лопни!»[36] Подобное выражение далеко не случайно, поскольку возникло в результате пересечения двух мифологических представлений — связи солнца с глазами и роли дневного светила как блюстителя правды. Оба представления весьма архаичны и восходят еще ко временам индоевропейской общности. Первый мотив встречается нам в различных апокрифах, в которых христианские мотивы тесно перемешались с языческими. Так, в «Сказание, како сотвори Бог Адама» повествуется про то, что Бог создал первого человека из восьми частей «и поиде очи имати отъ солнца и остави Адами единого лежаще на земли»[37], а воспользовавшийся этим дьявол измазал его калом и тиной. Еще один памятник древнерусской письменности прямо утверждает: «Слнце объще око чловѣкомъ…»[38] Эту же черту мы видим и в славянских загадках: «Солнцу, как и месяцу, в загадках приписывается функция «смотреть» и объект обладания — один глаз, так, укр. солнце—одно око мае всюду заглядає…»[39] Аналогичный образ мы видели и в русской загадке, в которой солнце описано как не только говорящей правду, но и всюду смотрящей птицей. Тесная связь солнца и глаза нам встречается и в индоевропейской мифологии. Так, индийская Ригведа констатирует, что два важнейших небесных светила возникли из тела космического Первобога Пуруши:

Луна из (его) духа рождена, Из глаза солнце родилось…
(РВ X, 90, 13)[40]

В других ведийских гимнах солнце описывается как глаз более высоких, по сравнению с ним, по статусу богов Митры-Варуны (РВ VII, 61,1; X, 37,1). В этом качестве дневное светило наделяется всевиденьем (в одном из гимнов прямо говорится о «всевидящем солнце» — РВ 1,50,2) и, соответственно, всезнанием:

(Знает) рождение богов, (видит) далеко и близко, (Солнце) вдохновенное, Глядя на прямое и кривое у смертных, Это Солнце замечает действия чужого.
(РВ VI, 51, 2)

Про Сурью, одного из солнечных божеств, другой гимн говорит в аналогичных выражениях:

Поднялся Сурья на высокие равнины, Видящий, что прямо среди людей и что криво.
(РВ IV, 1, 17)

Орфический гимн древних греков так описывал космический образ Зевса, наделенного способностью всеведения:

Очи — Солнце с Луной, противу грядущею Солнцу[41].

Аналогичное утверждение мы видим и в одном из вариантов русского духовного стиха о «Голубиной книге», рассказывающего о творении Вселенной из тела Первобога:

А и белый свет — от лица божья, Со(л)нцо праведно — от очей его, Светел месяц — от темичка…[42]

Представление о связи дневного светила с правдой нашло свое отражение как в русских поговорках типа «Правда краше солнца» или «От всех уйдешь кривыми путями-дорогами, только не от очей солнечных», так и в старинном чешском обычае, когда от присягавшего в некоторых, особо важных случаях требовали, чтобы он стал лицом на восток, повернувшись к утреннему солнцу. Этот источник света не только следит за соблюдением людьми правды, но и способен наказать ее нарушителей. Отголоски этого представления нам встречаются в древнерусском апокрифе «Слово от видения Павла апостола». Видя сверху человеческие грехи, «Солнце многажды бо моляшеся Богу глаголя: Господи, все содержай, и доколѣ неправдѣ человѣчь терпиши и беззаконіи многих! Вели, Господи, да ихъ пожгу, да не творятъ зла»[43]. Исходя из этого древнего, языческого в основе своей представления 197-й псалом духоборов однозначно предписывал участникам этой секты следующее: «Солнце светит на всех правдою, такожде подобает и человеку быть не лживому, справедливому…»[44] Как видим, «Животная книга» духоборов не только подчеркивает параллелизм человека и солнца, но и изображает последнее как источник правды на Земле. Дневное светило выступает хранителем правды не только в памятниках письменности или учении отдельной секты, но и в таком жанре русского фольклора, как загадка. А. Н. Афанасьев приводит такую показательную загадку о солнце: «Сидит птица без крыльев, без хвоста, куда ни взглянет — правду скажет»[45]. К этому же комплексу представлений следует отнести и один из вариантов объяснения солнечных затмений, зафиксированный в XIX в. у украинцев: «Видя беззакония, творимые ежеминутно человечеством, солнце иногда в невыносимой горести закрывает лицо свое руками, отчего и происходят затмения солнца»[46]. Хоть само это объяснение механизма затмений более позднее по сравнению с образом пытающихся проглотить дневное светило космических чудовищ, тем не менее оно непосредственно восходит также к чрезвычайно архаической идее о связи солнца с правдой.

Чрезвычайно показательно, что в псалме духоборов именно солнце является источником правды. Исследовавшие лексику древнего славянского права В. В. Иванов и В. Н. Топоров отмечали, что «ргаѵъ имеет отношение к сфере упорядоченного, законосообразного, определяющего функционирование и самого мира (природный аспект) и отношений в обществе (социальноправовой аспект). Специфика славянской традиции по сравнению с другими близкородственными как раз и заключается в архаичной нерасчлененности понятий права, справедливости и закона… Право, правда, справедливость, как и воплощающий их закон, имеют божественное происхождение, исходят от Бога, ср.: божья правда (ср. формулу: а тот став скажет как право пред Богом. Пек. Суди. Грам. 20, стр. 55 и др.), божий суд»[47]. Однако солнце, олицетворяемое нашими предками в облике Дажьбога, как раз и было тем богом, от которого непосредственно и исходила эта божья правда. Весьма примечательно, что данный корень прав-, как отмечают эти лингвисты, имеет в славянских языках на только социально-правовой, но и природный аспект, что также напрямую соотносится с образом дневного светила, помогая понять генезис этого чрезвычайно важного понятия. Описывая заключение Игорем мирного договора с Византией, «Повесть временных лет» дословно приводит слова русских послов, которых послали заключить мир «на вся лѣта, доднеже съяеть слнце и весь мир стоить»[48], а описывая процедуру утверждения договора в Киеве, летописец вновь особо подчеркивает, что «да аще будетъ добрѣ Игорь великий князь да хранить си любовь правую да не разрушится доднеже слнце сьяеть и весь миръ стоить в нынешния вѣки и в будущая»[49]. Как видим, договор между языческой Русью и Византийской империей заключался на все время существования этого мира и сияния в нем дневного светила. Как было показано мной в исследовании о роте, в основе всех международных договоров лежало представление о вселенском законе, который и обеспечивал существование мира в его упорядоченном состоянии. Именно поэтому в договорах с Византией, заключаемых Олегом и Святославом, в качестве небесных гарантов исполнения мирного соглашения с русской стороны фигурируют Перун и Волос, бывшие в своей совокупности богами — хранителями вселенского закона. Игорь клянется одним Перуном, и, возможно, именно поэтому в тексте договора появляется ссылка на солнце. Как следует из украинского выражения, записанного еще в XIX в., «Сонце би тя побило!» в смысле: «Щоб тебе Біг (т. е. Бог) покарав!»[50], дневное светило продолжало восприниматься не только в качестве бога, но и в качестве карающей силы.

вернуться

34

Барсов Е. В. «Слово о полку Игореве» как художественный памятник Киевской дружинной Руси. Т. 1. М., 1887. С. 367.

вернуться

35

Ахилл Татий. Левкиппа и Клитофонт. Лонг. Дафнис и Хлоя. Пстроний. Сатирикон. Апулей. Метаморфозы, или Золотой осел. М., 1969. С. 102.

вернуться

36

Петрушевич А. И. Историко-лингвистические рассуждения, Львов, 1887. С. 87.

вернуться

37

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 3. М., 1869. С. 61.

вернуться

38

Словарь русского языка XI — ХVII вв. Вып. 12. М., 1987. С. 328.

вернуться

39

Волоцкая З. М. Элементы космоса в фольклорной модели мира (на материале славянских загадок) // Исследование по структуре текста. М., 1987. С. 258.

вернуться

40

Здесь и далее все ссылки на «Ригведу» даются по изданию: Ригведа. Мандалы І-IV. М., 1989; Ригведа. Мандалы V–VIII. М., 1995; Ригведа. Мандалы LX–X. М., 1999.

вернуться

41

Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 54–55.

вернуться

42

Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. С. 211.

вернуться

43

Щапов А. Н. Сочинения. Т. 1. СПб., 1906. С. 107.

вернуться

44

Животная книга духоборцев. СПб., 1909. С. 179.

вернуться

45

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1. М., 1865. С. 164–165.

вернуться

46

Десятыя Г. Украинский Гелиос // Киевская старина, 1882. Т. IV. С. 178.

вернуться

47

Иванов В. В., Топоров В. Н. О языке древнего славянского права // Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1978. С. 235.

вернуться

48

ПСРЛ. Т. 1, Лаврентьевская летопись. М., 2001. С. 47.

вернуться

49

Там же. С. 53.

вернуться

50

Фаминцын А. С. Божества древних славян. СПб., 1995. С. 162, 172.