На усиление полка Николай прислал лейб-гвардии Конно-пионерный эскадрон из двухсот самых отчаянных рубак, под командой своего любимца, начальника конно-пионерного дивизиона, полковника огромного роста и силы Константина Константиновича Засса.
На следующее утро полк выступил и самым скорым маршем двинулся по большому Рижскому тракту на Польшу. Дождей не было, и поэтому колонна, предшествуемая дрожками великого князя, двигалась быстро. Меньше чем через неделю войско вошло на мощеные мостовые Риги. Оттуда, опередив полк, он выехал на коляске в Митаву [10], распологавшуюся в полусотне верст юго-западнее. Туда он прибыл к вечеру, и по дороге его встретил герой Смоленска и Бородина, бывший дивизионный и корпусной начальник младших великих князей, генерал-лейтенант Паскевич.
— Иван Федорович, «отец-командир», здравствуй, дай тебя расцеловать! — обратился Михаил к генералу, вылезая из дрожек. Высоколобый, с лицом южнорусского типа и с по-модному «байронически» зачесанными вперед волосами, Паскевич выскочил из коляски навстречу и горячо обнял своего высокопоставленного «питомца».
— Как Елизавета Алексеевна [11]? Как твое полтавское поместье?
— Все благополучно, ваше императорское высочество. Лью слезы над болезнью государя, вашего брата. Говорят, серьезно болен наш отец!
— Да, это так, Иван Федорович. Может случиться самое страшное — все мы осиротеем…
— Не дай бог! — человек искренний, Иван Федорович сокрушенно покачал головой.
— Константин Павлович следующий по старшинству. Но он не молод, и его дети ему не могут наследовать. Ведь он женат морганатическим браком на графине Грудзинской, польке. Хоть ей и дали титул княгини Лович, но это лишь флер. Может возникнуть династический конфликт… Ну и потом, среди приближенных его почти одни поляки, не считая старого адмирала Куруты… — заметил Михаил, отводя генерала в сторону.
— Ваше высочество, мне не доводилось служить под началом великого князя Константина, но зато я служил с вашими высочествами, вами и вашим старшим братом. Всей душой я за вас, русская династия должна быть прочна! Мой Первый корпус, случись что, грудью закроет полякам путь на Петербург! Хоть он и уступает полуторократно польской армии и мои русские солдаты, к сожалению, не так хорошо обмундированы, как солдаты подвластной русскому царю Польши!
— Иван Федорович, слезно тебе благодарен за твою преданность! Генерал-адъютантство твое и новое назначение не за горами.
— Благодарю, ваше высочество! Желал бы ревностно служить там, где могу пролить кровь за Отечество! Кавказ — вот куда зовет сердце, вот где надо сдвинуть горы! Правда, старик Ермолов там давно сидит, однако от долгого сидения старание притупляется… Как говаривал покойный князь Михаил Илларионович Кутузов, — у меня два всего генерала, но один хочет, да не может, — это покойный светлой памяти Петр Петрович Коновницын, а другой может, да не хочет, — это уж наш здравствующий Алексей Петрович, об ком речь, — и ныне он все такой же, как и тогда…
— Понял тебя, Иван Федорович. Жди своего часа, он не за горами… Кавказскими… — Михаил призадумался, они уже довольно далеко отошли от колясок во время своей беседы.
— Как думаешь, Иван Федорович, — генерал Остен-Сакен, командующий Первой армией, поддержит твою позицию?
— Фабиану Вильгельмовичу уже за семьдесят, он человек опытный. С поляками воевал не раз при государыне Екатерине — с тем же Костюшкой. Армию держит в ежовых рукавицах. Ежели бы речь шла о его прежнем начштаба, Иване Ивановиче Дибиче, — тот всегда поддержит цесаревича, женатого на прусской принцессе, супротив обвенчанного на польке. Но курляндское дворянство — оно себе на уме… — Паскевич слегка поскреб подбородок.
— …Однако поляки у трона никому не нужны — они будут думать о восстановлении Великой Польши, в которую и мои полтавские пенаты забрать пожелают, и литовские поместья Остен-Сакена. Государь Александр, по доброте душевной, их поощрял… И устоит ли Константин перед ними? Полагаю, вам надо съездить в Могилев, в штаб-квартиру Первой армии. Во всяком случае, генерал Толь Карл Федорович, начальник штаба, определенно поддержит вас. Может быть, он и сам к вам приедет?
— А как полагаешь, Иван Федорович, как поведут себя остальные корпусные начальники?
— Логгин Осипович Рот, командир Третьего корпуса, как подлинный французский аристократ пойдет за тем, кто больше ему даст. Исключая революционеров, конечно, которых он ненавидит бескорыстно. Алексей Григорьевич Щербатов, командир Четвертого корпуса, — он русский аристократ, человек чести… Трудно сказать. Командир Второго корпуса, Евгений Вюртембергский, как настоящий немец, будет за того, за кого встанет его тетушка, вдовствующая императрица, ваша матушка… Начальник Пятого корпуса, Петр Александрович Толстой, в Москве… — Он, как и все Толстые, повинуется верховной власти. И сделает так, как они порешат с московским генерал-губернатором, Дмитрием Владимировичем Голицыным. Тот же, насколько я знаю, в большой доверенности у Николая Павловича. Вот и считайте… — Однако о Второй армии я бы тоже не забывал: в чаянии похода на турок она готовилась к войне, а не к скачкам, и эти войска считаются самыми боеспособными… Витгенштейн в хороших отношениях с Константином Павловичем.