Пятую монету Сайто так и не положил: держал, поставив на ребро.
— А что здесь? — спросил Хидзиката.
Сайто улыбнулся.
— Фусими Инари Тайся.
Собравшиеся почти все были выходцами из восточных провинций, но после нескольких месяцев службы как не знать главный храм бога Инари[18] в старой столице?
— Это не рыцари возрождения, — решительно заключил Хидзиката. — Те из них, кто увлекается науками иноземцев, не станут тратить время на храмы. А те, кто верит в Будду или старых богов, побоятся оскорбить хранителей города. Боги — не горожане, их дома не осквернить безнаказанно. Кого убили у храма Инари?
— В том-то и дело, что никого, — Сайто подкинул монетку. — Если я не ошибся, мы сможем предотвратить убийство, прекратить поджоги и поймать негодяев.
— А если ошибся? — Нагакура почесал веером затылок.
— Тогда труп должен быть где-то там. Но не на виду, — юноша со зверьком подобрался к карте. — Сейчас неважно, зачем они это делают. Это мы узнаем, когда их поймаем. А мы их поймаем, если подождем у храма в благоприятный день.
Ленивый ветерок прокатился неспешно из одной двери в другую, звякнул тихонько колокольчик-фурин, но прохлады, вопреки поверью, не принес. С самого начала лета Столица изнывала от жары. Тучи порой собирались, грозились молниями — но уползали, не разродившись, и проливались где-то над Осакой. Жители поговаривали о проклятии и гневе богов. Винили, как правило, сёгунат — что ж это за «победитель варваров, великий полководец», который варварских пушек испугался и краснорожим иноземцам страну открыл? Не диво, что Небо теперь от Государя отвернулось, а только что может сделать Государь, коли его за горло держат? И добро бы сёгуны, а то ведь последний мальчишка-разносчик в Столице знает, что ни полоумный Иэсада, ни хилый Иэмоти страной ни дня не правили: все решают министры сёгунского двора. Слуга слуги указывает господину — это ли не признак конца времен? Сначала землю трясло, теперь небо ополчилось на людей… Словом, эта засуха народной любви ни к сёгунату, ни к его служащим — каковыми и были Волки из Мибу — не прибавляла, что дополнительно осложняло им жизнь.
— Нас хватит на то, чтобы держать там патруль несколько дней. Недель, если понадобится, — сказал Яманами, вопросительно покосившись на Хидзикату. — Но ты, Содзи, говоришь неверно[19]. Нам важно, зачем они это делают. Потому что из непонимания рождается страх, а из страха — паника. То, что показал Сайто — дело рук человека, который хочет в общем смятении достичь какой-то своей цели. Какой?
— Если судить по средствам, цель нам тоже не понравится. — Голос фукутё был единственным в этой комнате, от чего веяло холодом. — В любом случае, с исчезновением этого художника одним источником опасности для столицы станет меньше. Ямадзаки, пошли кого-нибудь из своих людей на место — пусть поспрашивают насчет трупа, пошарят в окрестностях. Окита, не сходишь ли к своим приятелям?
Юноша со зверьком поклонился. Это был не кивок, а именно поклон: просьба командира принята к сведению и будет исполна.
— Саннан[20], — обратился Хидзиката к своему другу. — Ты человек образованный. Загляни к гадателю, покажи ему карту, попроси объяснить смысл этого… художества. Если это творит какой-то подверженный суевериям безумец, нужно понять, в чем состоит его безумие.
— Знак первым заметил Сайто, — безразличным голосом возразил Яманами. — Может, он поймет больше?
— Сайто мне нужен сегодня вечером. Не будем забывать и о господах мятежниках: осведомитель сообщил, что сегодня у них встреча в театре Минамидза[21]. Прибудут лично господа Миябэ и Ёсида[22]. Я хочу на них посмотреть, чтобы при случае узнать в лицо.
Яманами кивнул. Сайто был третьим по мастерству мечником в отряде. Но первый — Окита — отправлялся к храму поговорить с детьми, с которыми давно свел дружбу. Дети — хорошие осведомители, если знать, как с ними говорить. Окита знал. Тут его заменить не мог никто. Вторым мечником отряда был до этой весны некто Яманами Кэйскэ, но из-за проломившейся трухлявой ступеньки он теперь даже в учебных поединках участвовать не мог, любой мало-мальски сильный удар отдавался мучительной болью в спине. Значит, на такую прогулку лучшим напарником Хидзикате был Сайто.
19
Окита Содзи, командир первой секции, лучший боец Синсэнгуми, уже в 15 лет был признан мастером меча и стал инструктором школы. Умер в 1868 году от туберкулеза.
20
Саннан — дружеское прозвище Яманами Кэйскэ, образованное от «китайского» прочтения фамилии Яманами.
22
Миябэ Тэйдзо (1820–1864) — ронин из клана Кумамото, отстаивавший идеи императорской раставрации путем политического террора.
Ёсида Тосимаро (1841–1864) — самурай из княжества Тёсю, единомышленник Миябэ.