— Место там подходящее, — сказал он, когда мы полчаса спустя ехали по Белмонт-Хилл. — Мне нужно найти что-то в районе, где на протяжении двух миль нет другого кинотеатра.
— А когда ты надеешься открыться?
Дэн уменьшил скорость своего черного «гольфа» и свернул налево.
— В идеале я хочу, чтобы кинотеатр работал к этому времени в следующем году.
— И как ты его назовешь?
— «Сине ква нон»[60].
— Хм… не вполне понятно.
— Хорошо, тогда «Люишем люкс».
Дэн проехал по трассе Роксбороу, затем припарковался перед складом из коричневого кирпича и открыл дверцу машины.
— Вот он.
Я была в шелковой юбке и не стала вслед за ним перелезать через запертые ворота, решив немного прогуляться. Я вышла на Люишем-Хай-стрит, прошла мимо банка «Нэт уэст», магазина тканей, универмага «Аргос» и благотворительного фонда Британского Красного Креста. А затем подошла к магазину «Диксонс», в витринах которого были выставлены плазменные телевизоры. И внезапно остановилась. На самом большом экране я увидела Мэг: в алом брючном костюме и черных туфлях на каблуках, она ходила по студии, прижав пальцы к вискам. Ее речь дублировала бегущая строка внизу экрана. «Я вижу военного. С отличной выправкой. Он любил хорошие сигары… — Мэг подняла глаза. — Это имеет для кого-то значение?»
Аудитория выглядела потрясенной, я закатила глаза и вдруг осознала, что Дэн стоит рядом.
— Ты быстро, — залюбовалась я его красивым профилем. — Ну как там?
— Мне понравилось, так что первым делом надо позвонить агенту. Структура здания хороша, и размер идеален. — Он проследил за моим взглядом: — Почему ты смотришь это, милая? — И тоже уставился на экран. — Она медиум?
— Так она себя называет.
«Просто думайте обо мне как об операторе связи…»
Я рассказала Дэну, как познакомилась с Мэг.
— Значит, ты интересуешься спиритизмом?
— Нет, — ответила я, и мы пошли прочь.
— Кстати говоря, только что звонила моя мама, — добавил Дэн, когда мы, держась за руки, направлялись к машине. — Она спрашивает, не придем ли мы к ним на чаепитие в следующее воскресенье.
— В следующее воскресенье? — эхом отозвалась я. — Я бы с удовольствием, но не могу — надо сделать одну вещь. Нечто очень важное.
По пути назад я объяснила, что именно должна сделать.
— Ну… это действительно важно, — согласился Дэн.
Эпилог
Воскресенье, 22 февраля 2009 года
Я иду по Мэрилбоун-Хай-стрит, и не в мечтах, как часто делаю, а в реальности, чтобы встретиться с женщиной, которую никогда прежде не видела. У меня в руке пакет, я держу его так крепко, словно в нем драгоценности.
«Я мечтала, что однажды отдам Моник пальто…»
Я прохожу мимо магазина, где продают ленты и отделку.
«…можете мне поверить, мечтаю до сих пор».
Когда Лена позвонила и сообщила, что ее отель находится в центре Мэрилбоуна, у меня екнуло сердце. «Я нашла прекрасное маленькое кафе рядом с книжным магазином, — сказала она. — И подумала, что мы можем встретиться в нем — оно называется «Амичи». Вам это удобно?» И я собралась было сказать, что с большим удовольствием пошла бы куда-нибудь еще, поскольку это кафе вызывает у меня болезненные воспоминания, но внезапно передумала. В последний раз, когда я была в этом кафе, случилось нечто печальное. Зато теперь здесь произойдет радостное событие…
Я толкаю дверь, и владелец кафе Карло замечает меня и приветственно машет рукой. Стройная, хорошо одетая женщина пятидесяти лет встает из-за столика, направляется ко мне и неуверенно улыбается.
— Фиби?
— Лена, — тепло говорю я. Мы пожимаем друг другу руки, и я отмечаю ее живое лицо, высокие скулы и темные волосы. — Вы похожи на свою маму.
— Но откуда вы знаете? — удивляется она.
— Сейчас поймете, — говорю я. Беру кофе, перебрасываясь несколькими словами с Карло, и несу чашки к столику.
С мягким калифорнийским акцентом Лена рассказывает о своей поездке в Лондон на свадьбу старинной подруги, которая состоится завтра в регистрационном отделе Мэрилбоуна. Она говорит, что предвкушает это событие, хотя еще не отошла от перелета.
Теперь, покончив с любезностями, мы подходим к цели нашей встречи. Я открываю пакет и вручаю Лене пальто, историю которого она в основном знает.
Она теребит небесно-синюю ткань, гладит шерстяной ворс, шелковую подкладку и прекрасные ручные швы.
— Оно такое красивое. Значит, мама Терезы сшила его… — Лена смотрит на меня с удивленной улыбкой. — Она была хорошей портнихой.