Участвовавшие в съемках "Калигари" кинематографисты по-разному интерпретировали события, сопровождавшие историю его создания. Как пишет Кракауэр7 в своей книге "От Калигари до Гитлера", сценаристы — Карл Майер8 и Ганс Яновиц9 — в двойственной фигуре доктора Калигари, объединившей в себе роли ярмарочного зазывалы и директора психиатрической больницы, хотели заклеймить абсурдность антиобщественной власти. Против их воли изначальный сюжет был замкнут в рамочную конструкцию, в результате чего все действие превратилось в галлюцинации душевнобольного.
Эрих Поммер10, опытный и успешный продюсер картины, рассказывал[4], что сценаристы хотели привлечь к созданию декораций Альфреда Кубина11. Кубин, вероятнее всего, создал бы декорации в стиле Гойи, и киноэкспрессионизм в Германии лишился бы тревожной глубины своего абстрактного оформления и другим путем шел бы к той галлюцинирующей убедительности и проникновенности, которая присуща ему сегодня. Кубин, как и Яновиц, вырос в Праге12 — в этом таинственном городе Голема, где по узким переулкам гетто все еще бродил дух Средневековья. И так же как Яновицу, ему были знакомы страхи угрюмого существования между мирами. В автобиографическом эссе, опубликованном в 1921 г. в "Арарате"13, Кубин пишет о том, как он бесцельно бродил по темным улицам, измученный какой-то непонятной, бездушной силой, вызывавшей в его воображении странных животных, дома, ландшафты, гротескные и ужасающие сцены. Как когда-то до него романтики, так и он теперь испытывает в этом заколдованном мире приятные и возвышенные чувства. Он заходит в небольшую чайную, и ему кажется, что официантки — не живые люди, а восковые куклы, приводимые в движение при помощи загадочного механизма. У него такое чувство, как будто он застал немногочисленных посетителей кафе, которые кажутся ему нереальными, призрачными существами, за темными, сатанинскими делами. Особое подозрение у него вызывает темное закулисье чайной с его механическим органом и мещанским буфетом. Во всем этом ему видится бутафория, созданная для того, чтобы скрыть какую-то тайну — вероятнее всего, вход в тускло освещенную пещеру с окровавленными стенами. Все эти картины постоянно меняются, подобно переходящим друг в друга видениям у Новалиса14, Шлегеля15 или Жан Поля16. Кубин пытается зарисовать увиденное.
Читая эти строки, невольно сожалеешь о том, что Кубину — этому демоническому творцу ночных кошмаров, вторгающихся в обыденную жизнь — не довелось работать над декорациями для "Калигари". Поражающие воображение экспрессионистские декорации, безусловно, внесли решающий вклад в создание необыкновенной стилистики этой картины, на которую уже искусство Карла Майера наложило отпечаток исключительности. В совокупности это имело даже большее значение, чем режиссура Роберта Вине.
Практик и реалист, Поммер вспоминает, что когда Майер и Яновиц говорили ему об искусстве, он смотрел на сценарий совсем с другой точки зрения. "Эти двое", — пишет он, — "хотели экспериментов, я же видел, что есть возможность снять сравнительно дешевый фильм".
Исполнение декораций на холсте вместо сооружения их из строительных материалов означало существенное снижение расходов и упрощало процесс съемок фильма в тогдашних условиях нехватки финансовых средств и дефицита материалов. С другой стороны, в Германии того времени, когда еще слышны были отголоски задушенной в зачатке революции, а экономическое положение было так же нестабильно, как и душевное состояние большинства людей, общая атмосфера благоприятствовала смелым новациям и экспериментам со стилем. Впоследствии в Лондоне режиссер "Калигари" Р. Вине присвоил себе заслугу оформления фильма в экспрессионистском стиле. Однако Герман Варм17 и Вальтер Рёриг18, приглашенные Поммером в качестве художников-постановщиков вместо Альфреда Кубина, неоднократно говорили о том, что именно они, заручившись согласием Вальтера Реймана19 (художника по костюмам и создателя некоторых эскизов для декораций к "Калигари"), убедили сомневающегося Вине принять их прогрессивные стилистические идеи.