Позитивный (а не нормативный) научный подход может помочь избежать неоправданных надежд по поводу потенциала демократических изменений и в то же время, что еще важнее, чрезмерной демонизации авторитарных лидеров. В особенности это относится к Путину, которого ученые аналитики часто изображают как всесильного и непобедимого актора-«супермена», напоминающего персонажей шпионских фильмов или детективных романов173. Конечно, ни в коем случае нельзя недооценивать политические последствия «обучаемости» авторитарных лидеров в постсоветской Евразии174, равно как и способности и навыки автократов в других регионах мира175. Тем не менее авторитарные лидеры, несмотря на бóльшую свободу принятия решений и выбора тактики, чем у их демократических коллег (а возможно, как раз из‐за этого), подвержены многочисленным стратегическим просчетам и тактическим ошибкам. Печальная история Януковича, разрушившего собственную «выигрышную коалицию» до и во время Евромайдана176, – пример цепочки фатальных ошибок, допущенных лидером, который столкнулся с неожиданными вызовами и не сумел адекватно на них отреагировать. Кроме того, проблемы с получением и адекватным восприятием информации, типичные для многих авторитарных режимов177, в условиях нарушения равновесия могут усугубить эти ошибки: непредвиденные последствия шагов политических акторов способны придать им самоубийственный характер.
Проблема для тех, кто исследует динамику политических режимов в постсоветской Евразии и других регионах мира, заключается не только в ограниченности их способности к прогнозированию в меняющихся условиях, но и в огромном количестве неизвестных переменных, которые могут иметь решающее значение для понимания «траекторий» режимов. Этот перечень, в частности, включает готовность постсоветских режимов, когда они ощущают угрозу самому своему существованию, прибегнуть к масштабному политическому насилию в качестве главного инструмента сохранения господства вместо опоры на селективные упреждающие репрессии во внутренней политике178 и их вовлечение в войны на международной арене. Еще одна крайне важная, но неизвестная переменная – это динамика массовой политической поддержки, которая может радикально меняться, если общество обратится к поискам альтернатив политическому статус-кво. Высокий уровень поддержки политических лидеров, который мы наблюдаем, – даже если в условиях отсутствия соревновательности его нельзя считать подлинно репрезентативным179 – может снизиться, когда появляется возможность реального политического выбора. Неизвестна и степень управляемости постсоветских государств, печально известных низким качеством государственного управления180: ученые и эксперты не знают, как эти государства могут отреагировать на различные внешние шоки и повлияет ли эта реакция (а если да, то каким образом) на динамику политических режимов.
Ввиду столь длинного списка неизвестных переменных анализ логики политических изменений (не говоря уже об их прогнозировании) становится весьма проблематичным, особенно когда речь идет о падении автократов, как в Украине в 2014 году. Однако осознание пределов и границ научного знания – необходимый шаг к преодолению пессимистического консенсуса и началу поисков новых моделей динамики политических режимов. Такое изменение концептуальных рамок поможет специалистам по постсоветской Евразии «мыслить в категориях возможного, а не статистически вероятного», как выразился однажды Филипп Шмиттер181. Оно также поможет не лишаться надежд тем, кто по-прежнему, несмотря на все антидемократические вызовы и соблазны в нашем мире, верит в демократию и в демократизацию этого региона. Поэтому главный лозунг российских оппозиционных митингов – «Россия будет свободной!» – можно воспринимать не только как призыв к действию, но и как один из важнейших пунктов и политической, и академической повестки дня в не столь уж далеком будущем.
173
174
177
178
179
181