Вчера исполнилось четыре месяца с начала его срочной службы. Вопреки названию она тянулась до жути медленно, гораздо медленнее того поезда, который успел постоять у каждого столба. Молодые солдаты пока в основном упражнялись с лопатами, граблями и швабрами. К БД их допускали редко. БД – так сокращенно называлось боевое дежурство в составе зенитно-ракетных расчетов. А сегодня, ближе к вечеру, Гончарова ждал наряд по столовой – впрочем, вряд ли чересчур тяжелый, как командовать им заступал прапорщик Голубь. Птицевод-любитель был мужичок суетный, но незлой.
– В Питере что? То же самое? – поинтересовался Марышев у рядового Паршина.
Тот уже докуривал «Элиту» производства Латвийской ССР, также глядя куда-то в сторону леса.
– Я у своих не спрашивал, – рассеянно ответил Паршин.
– Ну да, конечно, мы выше этого. Концерты, бары, дискотеки, – подколол его сослуживец.
Паршин только прищурился, словно старался разглядеть элементы сладкой жизни на горизонте.
– Какое у вас там основное питейное заведение? – спросил Малышев.
– «Сайгон»11, – в голосе у ленинградца отразилась мечта.
– Нескоро с тёлками потусим, – с откровенным мазохизмом припечатал москвич.
– Глянь-ка, бежит кто-то, – впервые принял участие в беседе рядовой Алейников из Перми.
Со стороны ближайшей казармы к ним вприпрыжку спешила невысокая фигурка в шинели и ушанке с кокардой. По мере ее приближения стало ясно, что это дневальный по дивизиону рядовой Гараев. Срок его службы подходил к концу в этом месяце, максимум в следующем. Но смуглый уроженец солнечного Азербайджана не производил впечатления матерого «дембеля». Судя по мешковато сидящей и кое-как выглаженной форме, шинели явно не по росту и засаленной шапке, скорее можно было решить, что солдатику еще греметь и греметь, как медному чайнику.
Настоящие «дембеля» и «деды» трогательно оберегали Гараева от неприятностей. Сам же он вел себя скромно, никак не подчеркивал свой высокий статус и лишь иногда, проходя мимо солдат младших призывов, бормотал: «Тихо, бойцы!»
– Э-эй! – заполошно крикнул Гараев, находясь от ремонтной бригады уже метрах в пяти или шести.
Прапорщик Голубь вздрогнул.
– Ты чего?
– Политзанятия идти! Капитан сказал срочно! – выпалил дневальный.
– Какие политзанятия? Они ведь завтра, – удивленно сказал Алексей.
– Э-эй, идти надо! Замполит зовет! – аргументировал Гараев.
– Ё… твою мать, – произнес Марышев, давя сапогом окурок.
– Зачем так говоришь, да? Какой такой мать? – забухтел было «дембель», который лбом доставал Марышеву до третьего сверху крючка шинели.
– Тихо, бойцы! – погасил потенциальный конфликт Голубь. – Берем лопаты и дуем заниматься.
– А забор? – спросил просто так, чтобы спросить, и, если удастся, чуть потянуть время, Паршин.
– У тебя еще много заборов будет, – утешил его прапорщик.
Пока нестройной кучкой, закинув шанцевый инструмент на плечи, брели в казарму, Гараев тащился позади всех. Придерживая одной рукой штык-нож, чтобы тот не болтался на поясе и не ударял его по промежности, без пяти минут гражданский человек ныл себе под нос: «У-у, бойцы, совсем ох…ели!».
– Можно, товарищ капитан? – по инерции брякнул Алексей, открывая дверь в ленинскую комнату.
– Можно Машку за ляжку и козу на возу. А в армии говорят «разрешите», – бросил в ответ капитан Мисюк, замполит дивизиона. – Быстро заходим!
Четверка вынужденно опоздавших неуклюже расселась по свободным местам. Все, кто не был занят в нарядах и карауле, получали порцию политического воспитания для осознания важности своих задач. Мисюк умел организовать процесс, это признавали даже его недоброжелатели. Тетради у его подопечных всегда были в идеальном порядке, все цитаты из трудов основоположников марксизма, а также решений партийных форумов точно соответствовали первоисточникам. Ленинская комната подразделения тоже была доведена до совершенства. Фотопортреты членов Политбюро и кандидатов в члены, для которых предыдущие «дембеля» изготовили специальное подобие иконостаса, четко и своевременно обновлялись.
– Так что, Тихомиров, входит Швеция в агрессивный блок НАТО или нет?
Экзекуция продолжилась. Ефрейтор Тихомиров, которому до увольнения в запас тоже оставалось менее двух месяцев, явно не был настроен отвечать. В душе он, как и его земляк, рядовой Фатеев из Калининграда, затаил лютую обиду на командира дивизиона. По убеждению обоих друзей-приятелей, они были незаслуженно отстранены от боевого дежурства. Поэтому Тихомиров уставился куда-то мимо замполита, будто внимательно исследовал лики партийных вождей.
11
Неформальное название кафе при ресторане «Москва» в Ленинграде, на Невском проспекте, 49. Любимое пристанище непризнанной творческой интеллигенции (так называемого андерграунда).