Она пожала плечами:
— Кажется, слишком жестоко…
— Так ему и надо — он полный кретин.
Мы еще немного помолчали, наслаждаясь смешанной вонью дезинфектанта и тушеной цветной капусты.
Доктор Макдональд вдруг остановилась:
— В месте захоронения есть что-то очень значительное — не только в том, где оно находится, но и в самой природе захоронений. В смысле, вы видели тело Лорен Берджес? Он даже не побеспокоился положить ее голову туда, где она должна находиться, просто сгреб все в одну кучу, притащил в середину парка и закопал в неглубокой могиле.
За нами голос:
— Биин, биип!
Мы прижались к стене — мимо нас прогрохотала больничная каталка, толкаемая лысеющим санитаром с кривой улыбкой. За ними шла пара коренастых медицинских сестер, сплетничавших о каком-то враче, которого поймали, когда он самым непристойным образом мерил температуру пациентке. Парень на каталке выглядел так, как будто его выпотрошили, оставив только обтянутый восковой кожей костяк, сипящий в кислородную маску.
— Вам это не кажется странным? — Как только эта группа миновала нас, доктор Макдональд снова запрыгнула на черную линию. — Лично мне кажется, что кому-нибудь вроде Мальчика-день-рождения точно захотелось бы сохранить их как трофеи. Вот Фред и Розмари Вест[41] начали закапывать своих жертв в саду только тогда, когда в их доме уже не оставалось места, им хотелось, чтобы они находились рядом, а Мальчик-день-рождения сваливает их, словно тачку обрезков с газона.
— Ну, может быть, он…
Тут зазвонил мой мобильный телефон. Я вытащил чертову штуковину из кармана и проверил дисплей: «МИШЕЛЬ». Вот ведь хрень… С кислой гримасой взглянул на доктора Макдональд:
— Я догоню.
Она пожала плечами и, покачиваясь, вышла в двустворчатую дверь. Так и не сойдя с черной линии.
Нажал на кнопку.
— Мишель.
Дважды за один день. Вот счастливчик.
— Я тебя видела в новостях. — Голос более резкий, чем обычно. — Кажется, Сьюзан была блондинкой, ты у же сменил ее на кого-нибудь помоложе? И она тоже стриптизерша?
— Я говорил тебе — Сьюзан не стриптизерша, она танцовщица.
— Она танцует с шестом. Это одно и то же.
— Пока, Мишель.
Но я не успел отрубить телефон.
— Нам нужно поговорить о Кета.
— Что она еще натворила?
— Почему ты всегда думаешь о самом плохом?
— Потому что ты звонишь только тогда, когда тебе хочется, чтобы кто-нибудь прочитал ей закон об охране общественного порядка.
По коридору прошаркала седоволосая женщина в ночнушке, катившая за собой капельницу на подставке.
— Это не… — Пауза — вполне достаточная, чтобы сосчитать до десяти, — и Мишель снова возвращается, и в ее голосе натужная жизнерадостность: — Ну, а как ты устроился?
Проковылявшая мимо старушенция хмуро взглянула на меня:
— Тут нельзя с мобильными телефонами!
— Полиция.
— Нечего в больнице по мобильному трепаться… — Бросила на меня еще один хмурый взгляд и ушла прочь.
— Эш? Я спросила, как…
— Уже три года прошло, Мишель. Может быть, стоит перестать задавать вопросы?
— Я только…
— Это дерьмовый муниципальный домишко в Кингсмит — канализация воняет, кто-то все время бросает мне в сад на задний двор собачье дерьмо, а сам сад представляет собой нечто вроде джунглей, между прочим. И бесполезный ублюдок Паркер все еще продавливает мой диван. Я устроился просто великолепно.
На другом конце линии молчание.
Как обычно. Она начинает, а в дерьме оказываюсь я.
— Прости, просто… Не хотел тебе грубить. — Я откашлялся. — Как твой отец?
— Я думала, мы больше не будем этого делать.
— Я ведь извинился, о’кей? — И так каждый раз, черт возьми. — Ну так что с Кети? Я могу поговорить с ней?
— Сейчас понедельник, без двадцати четыре, как ты думаешь, сможешь ты поговорить с ней или нет?
— Только не говори мне, что она.
— Аа, она в школе.
— А что, кто-то умер?
— Она хочет на месяц поехать во Францию.
— Что?
— Я сказала, что она хочет..
— Как она может поехать во Францию на целый месяц? — Я сделал пару шагов по коридору, повернулся и пошел в обратную сторону, сжимая в кулаке мобильный телефон. — А как же школа? Она там почти не появляется! Ради всего святого, Мишель, почему все время я должен быть злым полицейским? Почему нельзя…
41
Frederick and Rosemary West, английская пара серийных убийц, убившая в период с 1967 по 1987 г. не менее одиннадцати женщин и девушек, большинство из которых были захоронены ими в собственном доме на Кромвель-стрит, в Глостере.