Перекусив в "Квинни" на улице Рю Рояль, он свернул за угол к отелю, оплатил там счет и пошел упаковывать вещи. Новые покупки были уложены на дно одного из двух дорогих чемоданов. Пользуясь книжицей, он сделал наградную планку из медалей "За мужество в бою", "Освобождение" и пяти других боевых наград, выдававшихся бойцам французской освободительной армии во время второй мировой войны. Это были медали за Бир Хакайм, Ливию, Тунис, за участие в высадке союзных войск в Европе, а также медаль Второй бронетанковой дивизии генерала Филиппа Леклера. Остальные награды и книжицу он выкинул в урну на бульваре Малесхербес. Администратор отеля сообщил ему об экспрессе "Этуаль-дю-Норд" до Брюсселя, отходящем от Северного Вокзала в семнадцать пятнадцать. Англичанин сел на этот поезд, хорошо пообедал и прибыл в Брюссель в последние часы июля.
Глава 6
Письмо для Виктора Ковальского было в Риме уже на следующее утро. После того, как огромный капрал получил на почте дневную корреспонденцию, в фойе гостиницы его вдруг окликнул посыльный:
- Signor, per favore...[11]
Как обычно, Ковальский хмуро повернулся. Итальяшку он не знал, но в этом не было ничего странного. На них он никогда не обращал внимания. Молодой темноглазый человек подошел к Ковальскому, держа в руке письмо.
- Ег una Lettera, signor. Per un signor Kowalski... No cognosco questo signor... E forse un francese?[12]
Ковальский не понял ни слова из этого бормотания, но как-то, узнав собственное имя, хотя и ужасно исковерканное итальянцем, уловил смысл сказанного. Он выхватил письмо и уставился на небрежно написанное имя и адрес.
В отеле он значился под другой фамилией, но, не читая газет, знал, что пятью днями раньше одна из парижских газет опубликовала сенсационную новость о трех главарях ОАС, находящихся в настоящее время в гостиничном номере на верхнем этаже.
Ковальского беспокоило только то, что никто не должен был знать, где он находится. И все же письмо заинтересовало его. Он никогда не получал писем, и поэтому это было для него, как и для множества простых людей, знаменательным событием. Как капрал узнал от итальянца, сейчас преданно, по-собачьи глядевшего в глаза, Ковальский был единственным человеком, способным решить дилемму, возникшую перед персоналом отеля, что же делать с письмом на имя синьора, не являющегося постояльцем.
Ковальский надменно взглянул на посыльного.
- Bon, je vais domander.[13]
Итальянец и бровью не повел.
- Domander, domander, - повторил Ковальский, указывая пальцем наверх. И тут итальянец понял.
- Ah, si. Domander. Prego. Signor tante grazie...".[14]
Ковальский ушел, а итальянец, все еще неистово жестикулируя руками, рассыпался в благодарностях. Поднявшись на лифте на восьмой этаж, бывший капрал был встречен вооруженным охранником. Таков был заведенный порядок в случае, когда лампочки над дверями лифта указывали, что тот поднимается выше седьмого этажа. Мгновение они смотрели друг на друга. Потом тот щелкнул предохранителем и спрятал пистолет в карман: в лифте, кроме Ковальского, никого не было.
Помимо этого охранника было еще двое. Один у пожарного выхода в другом конце коридора, другой - у лестничного пролета. Кстати, там же были установлены и мины-ловушки, хотя администрация отеля об этом не знала. Их можно было считать безобидными, но только тогда, когда ток, подведенный к детонаторам от стола коридорного, был отключен.
Четвертый охранник дневной смены находился на крыше здания, как раз над номером, где жили шефы. На случай нападения было еще трое охранников, сейчас спавших в своих комнатах после ночной смены и готовых в любой момент приступить к исполнению своих обязанностей. Двери лифта на восьмом этаже были заварены снаружи, но если лампочки указывали, что лифт поднимается на самый верх, моментально объявлялась тревога. Такое произошло однажды, да и то по чистой случайности. Посыльный с подносом напитков нажал кнопку девятого этажа. После этого у него отпала всякая охота поступать так опрометчиво.
Дежуривший на этаже охранник позвонил наверх, сообщив, что прибыла почта, а затем махнул Ковальскому, чтобы тот поднялся на этаж выше. Бывший капрал уже спрятал предназначенное ему письмо во внутренний карман. Корреспонденция для шефа находилась внутри стального чемоданчика, пристегнутого цепочкой к левому запястью. Ключи были только у Родена. Через несколько минут полковник ОАС снял чемоданчик с руки Ковальского, и тот отправился досыпать в свой номер, чтобы потом, вечером, сменить дежурившего на этаже охранника. У себя он и прочитал письмо, начав с изучения подписи под ним. Ковальский очень удивился, увидев, что оно было от Ковача, который едва умел писать, впрочем, так же, как и Ковальский читать. Несмотря на то, что они не виделись уже целый год, письмо было кратким.