На поле боя он сражался против бойцов ALN[5] конечно, это были солдаты не регулярной Армии, но все же бойцы. И ненависть к ним была ничто по сравнению с тем чувством, которое охватило его после того, как он столкнулся с городской войной, войной тайной, подлой и грязной, войной пластиковых бомб, подкладываемых террористами во французские кафе, супермаркеты и парки отдыха. Из-за действий, предпринятых им по очистке Константине от мерзости, подсовывающей бомбы в места скопления французов, Роден был прозван в Казбахе Палачом.
Но всех его усилий было недостаточно, чтобы окончательно расправиться с FLN[6] и ее армией, ALN. Необходима была еще большая поддержка Парижа. И, уповая на нее, Роден, как большинство военных фанатов, в своем стремлении к победе любой ценой упрямо закрывал глаза на реальное положение дел. Растущие военные расходы, пошатнувшаяся под тяжелым бременем войны экономика Франции, снижение боевого и морального духа армейских подразделенийэти факты, все больше ставящие под сомнение исход борьбы, казались Родену просто пустяками.
В 1958 году генерал де Голль, став премьер-министром Франции, снова пришел к власти. Умело избавившись от продажности и шаткости Четвертой республики, он создал Пятую. Услышав его слова "Algérie Francaes"[7], благодаря которым он возвратился в Матиньон, а позже, в январе 1959 года, и в Елисейский Дворец, Роден плакал от счастья, закрывшись у себя в комнате. А когда де Голль посетил Алжир, он стал для Родена ни кем иным, как Зевсом, спустившимся с Олимпа. "Пришла новая политика", - торжествовал он. Наконец-то коммунистов вышвырнут из их контор, а Жан-Поль Сартра поставят к стенке за предательство. Наконец-то найдется управа на продажные профсоюзы. Наконец-то Франция начнет проявлять хоть какую-то заботу о своих гражданах в Алжире и о своей Армии, на поле боя защищающей завоевания французской цивилизации.
Роден был уверен в этом так же, как в том, что Земля круглая, а Солнце восходит на Востоке. И поэтому, когда де Голль принялся возрождать Францию совсем не так, как ожидал Роден, он подумал, что здесь просто какая-то ошибка. "Нужно дать человеку время", - успокаивал он себя.
Когда просочились первые слухи о предварительных переговорах с FLN Роден просто не хотел в это верить. Следя за восстанием под руководством Джо Ортиза, он, несмотря на свое восхищение мужеством гражданского населения, все же видел, что действия по подавлению мятежа явно недостаточны. И снова Роден говорил себе: ничего, "старина" знает, что делает. Разве не он произнес эти замечательные слова: "Algérie Francaes"?
Но когда, наконец, были получены окончательные и бесспорные доказательства, что идея де Голля о возрождении Франции не подразумевает французского Алжира, мир Родена рассыпался в прах. От веры и надежды не осталось ничего. Ничего, кроме ненависти. Ненависти к системе, к чиновникам, к интеллигенции, ненависти к алжирцам, профсоюзам, журналистам и иностранцам. Но больше всего была ненависть к Этому Человеку. И в апреле 1961 года Марк Роден поднял батальоны на мятеж.
Он проиграл. Одним простым умным движением де Голль подавил мятеж в самом зародыше. За несколько недель до окончания переговоров с FLN в воинских частях были установлены тысячи радиоприемников, по которым регулярно сообщалось о ходе переговоров. Новости и сменяющая их популярная музыка приятно отвлекали солдат от жары, комаров и скуки, превращая радио в предмет развлечения и своего рода комфорта.
Но в решающую минуту, когда Армии необходимо было сделать, наконец, свой выбор, голос де Голля стал жестким и властным: "Наступило время, когда нужна определить, кому вы будете верны. Я призываю вас следовать за мной. Я — Франция..."
На следующее утро почти все офицеры и сержанты мятежных батальонов оставили своих командиров и бежали. Мятеж испарился, как иллюзия, как мираж — благодаря лишь радио...
Всего 120 офицеров остались с Роденом, да и то только потому, что большинство в его батальоне составляли соратники по Индокитаю и Алжиру. Вместе они и образовали Секретную Армейскую Организацию, поклявшись вышвырнуть Иуду из Елисейского Дворца.
Находясь за пределами Франции, зимой 1961 года, Роден был назначен заместителем Арго и шефом оперативного отдела ОАС. У Арго было чутье, талант и влияние, у Родена - хитрость, проницательность и трезвый расчет. Будучи просто упрямым фанатом, он уже мог бы быть опасен. Но не более того. Это качество еще отнюдь не делало его исключением. В начале шестидесятых ОАС насчитывала сотни боевиков такого сорта. У Родена было нечто большее. Он унаследовал от старого сапожника пытливый ум и логическое мышление, которые развивал самостоятельно своими собственными путями. И если его понимание Франции и чести Армии и было фанатичным, то в решении практических проблем он мог мыслить четко, последовательно и проявлять такую собранность, которая была гораздо важнее и эффективнее, чем весь быстро испаряющийся энтузиазм и слепая, бессмысленная жестокость.