Гиперболоид Григория Явлинского4
Ему 38. Кандидат экономических наук. Один из авторов программы “500 дней”. 14 июля 1990 г. назначен заместителем Председателя Совета Министров РСФСР. Спустя 95 дней, 17 октября, подал в отставку. Обязанности зампреда Совмина исполнял до 31 декабря прошлого года.
Отец Явлинского беспризорником попал в знаменитую коммуну им. Дзержинского к Макаренко, который, впрочем, считал его неисправимым. Сам же Алексей Явлинский поклонялся своему воспитателю и до конца своих дней возглавлял во Львове детский приемник-распределитель. Там не было ни милиционеров, ни военных — ' только учителя и воспитатели. Не было до поры до времени. А потом согласно приказу учителей сменили офицеры, воспитателей — солдаты срочной службы. Колючую проволоку и карцер Алексей Явлинский вынести не мог. Он скончался от инфаркта.
Егор Яковлев: Мы встречаемся впервые, и мне хочется понять мотивы ваших поступков, реше ний, о которых в последнее время так велика молва. Давайте начнем наше знакомство с разговора о тех конфликтах, в которых вам приходилось быть действующим лицом.
Григорий Явлинский: Они начались еще в юное ти. Я готов был сидеть ночи напролет над экономической географией или историей, над обществоведением или математикой, но зачем заучивать то, что тебя не интересует, — биологию, скажем, или химию. Эта раздвоенность страшно действовала мне на нервы... Я решил оставить десятый класс и пойти работать. Меня не поняли ни в школе, ни дома — никто, кроме папы.
Е. Я.: Отец понял?
Г. Я.: Едва ли, но он уважительно относился к подобным фокусам. А по-настоящему серьезная жизнь у меня началась в 1982 году. Я заведовал сектором в НИИ труда, и мы написали книгу “Проблемы совершенствования хозяйственного механизма в СССР”. Она подводила итог долгим раздумьям — вывод из них был однозначен: существующий хозяйственный механизм совершенствованию не подлежит. Книга появилась в то время, когда все повторяли вслед за Брежневым: совершенствование хозяйственного механизма идет медленно и половинчато. А его уже тогда следовало не совершенствовать, а менять. Книгу изъяли, тираж уничтожили, рукопись у меня отняли.
Е. Я.: Наша история это чаще всего уроки упущенных возможностей. Если бы ваши доводы, как и мнения других специалистов, стали тогда же достоянием общественного сознания, скорее всего не было бы нужды начинать наши реформы пять лет назад с выморочной идеи технического ускорения.
Г. Я.: В конце книги давались варианты выхода из сложившейся ситуации. Кстати, один из них лег в основу нашей нынешней программы. Ужасный тогда разгорелся сыр бор. От меня требовали лишь одного: скажи, кто тебя подговорил, мы понимаем, что ты ни в чем не виноват, назови зачинщика, и мы про тебя забудем. В конце концов действительно забыли, но лишь потому, что умер Брежнев. Наше дело на этом кончилось.
А конфликты продолжались. Четыре года назад заговорили о том, что нужен закон о госпредприятии. И мы вместе с коллегами написали его проект — по существу, он приближался к рыночному закону. Принять его предлагалось в 1987 году, а ввести в действие лишь в 1990-м: использовать три года для переделки всего хозяйственного механизма, воспринимая закон как ориентир. Хотелось обеспечить плавный переход, избежать того падения, которое теперь произошло. Наше сочинение попало к Алиеву, возглавлявшему комиссию по проекту закона о госпредприятии. Он вызвал Талызина, тогда председателя Госплана, и устроил ему выволочку: откуда этот проект, мы третий день думаем, как совместить его с основным проектом, а он не совмещается. Талызин не нашел ничего лучшего, как объявить служебное расследование. И я снова оказался на ковре. Впрочем, и на этот раз от меня в конце концов отстали. А летом 1989 года Абалкин стал заместителем Председателя Совмина, ему назвали мою кандидатуру, и он сразу же пригласил меня заведовать отделом.
Е. Я.: Вы были раньше знакомы?
Г. Я.: Да, я был его студентом. Встречался с Леонидом Ивановичем, когда работал над диссертацией. Он и проект нашего закона одобрительно воспринял.
Абалкина привлекли для обсуждения основного проекта, была надежда, что он и о нашем не забудет. Помню, подкарауливал его в институте или дома, ехал с ним в машине на Старую площадь или до Кремля. Мы обсуждали детали, понимая друг друга. Но потом двери за ним закрывались, и все куда-то пропадало. Я этого понять не мог, но дело хозяйское.