В этой последовательности эпизодов развития каждый орган имеет свой срок возникновения. Фактор времени столь же важен, как и место зарождения. Если глаз, например, не возникнет в назначенное время, «он никогда не сможет сформироваться полностью, так как уже подошел срок для быстрого вырастания какого-то другого органа, и этот орган будет стремиться к господству над менее активной частью тела и подавлять запоздалую тенденцию к образованию глаза».
После того как орган начал возникать в должное время, еще один временной фактор определяет границы наиболее критической фазы его развития. «Чтобы полностью подавить или грубо видоизменить развитие определенного органа, нужно воздействовать на него на ранней стадии развития… После того как орган успешно появился из „Anlage“, его можно изуродовать или остановить в росте, но уже нельзя прерыванием роста уничтожить его природу и актуальное существование».
Орган, упускающий свой период доминирования, не только обречен на гибель в качестве отдельной сущности, но и подвергает опасности всю иерархию органов. «Приостановка быстро растущего органа временно подавляет его развитие, а преждевременная утрата главенства над каким-то другим органом делает невозможным для подавленной части тела возвратить свое влияние…» Результат нормального развития — правильное соотношение размера и функции органов тела: печень пригоняется по размеру к желудку и кишечнику, сердце и легкие уравновешиваются должным образом, а возможности сосудистой системы становятся соразмерны телу. Из-за приостановки развития один или несколько органов могут оказаться непропорционально маленькими, что нарушает функциональную гармонию и делает человека дефективным.
Нарушение «правильного темпа» и «обычной последовательности» развития может иметь результатом monstrum in excessu или monstrum in defectu[4]: «To обстоятельство, что нормальный индивидуум находится между такими двумя условными категориями уродств, означает только, что эти ненормальные отклонения являются простыми видоизменениями нормального состояния. Проистекают же они из необычного снижения темпов развития в течение определенных критических периодов».
Самый критический, с точки зрения возможных органических уродств, период приходится на несколько месяцев перед рождением. Как только ребенок родился, или, другими словами, его тело «успешно появилось из „зачатка“», можно быстро установить, что оно еще слишком несовершенно для интегрированного созревания. «Доцеребральный» комок плоти, приспособленный лишь к медленному развитию, младенец уже оставил химический обмен с маткой ради материнской заботы в рамках характерной для данного общества системы воспитания. В специальной литературе описано, как созревающий организм продолжает меняться, развивая теперь уже не новые органы, а предписанную последовательность локомоторных, сенсорных и социальных способностей. Психоанализ добавил к этому понимание переживаний и конфликтов, благодаря которым индивид становится отличным от других лицом. Мы можем иметь дело с формальными, признанными в обществе характеристиками ребенка, измеряемыми с помощью специально разработанных тестов (поскольку эти характеристики являются очевидными шагами к определенным умениям). Или же мы можем столкнуться с неформальными особенностями, которые становятся предметом открытого восхищения или тайного беспокойства матерей. В любом случае, важно сознавать следующее. В последовательном приобретении важного жизненного опыта здоровый ребенок, хотя бы при частично правильном руководстве, просто подчиняется внутренним законам развития. В перинатальный период эти законы формировали один орган за другим, а теперь создают непрерывный ряд возможностей для взаимодействия с окружающими людьми. Хотя такое взаимодействие широко варьируется от культуры к культуре, что мы покажем немного погодя, правильный темп и правильная последовательность остаются решающими факторами.
Итак, с точки зрения «экономики либидо» можно, вероятно, сказать, что у двух наших пациентов были нарушены темп и последовательность импульсов, дающих начало развитию. Эти дети застряли на теме анальной ретенции и элиминации подобно граммофонной пластинке с поврежденной дорожкой. Они неоднократно регрессировали к младенческим темам и не раз терпели неудачу в попытках продвинуться к следующей теме — умению справляться с любовью к значимым людям противоположного пола. О любви Энн к отцу рассказал мощный выброс маниакальной радости в тот момент, когда она отдала три блестящих машинки игрушечному отцу. В истории же Питера его фаллическое поведение в отношении няни непосредственно предшествовало патогенным событиям. Теория либидо позволила бы предположить, что ректальное выталкивание кала в одном случае и его накапливание в ободочной кишке в другом случае одно время доставляло этим детям сексуальное удовольствие. Теперь они снова пытались этого удовольствия достичь, но из-за несовершенства своей тормозной системы вынуждены были регрессировать дальше и основательнее, чем ожидалось. Все же, перестав быть невинными младенцами, получающими наслаждение от еще ненатренированного кишечника, Энн и Питер, по-видимому, доставляют себе удовольствие, фантазируя об изгнании ненавистных персон (вспомните, как Энн вышвырнула игрушечную мать) и удержании любимых. Результатом того, что они делали, при всех пугающих последствиях, было садистическое торжество над родителями, желавшими управлять ими. Без сомнения, когда та маленькая девочка ранним утром, перепачканная, сидела в своей кровати и ждала появления матери, в ее глазах, наряду со страхом, читалось и торжество. А в отсутствующем выражении лица мальчика проскальзывало тихое, скрытое удовлетворение даже тогда, когда ему было явно не по себе от раздувшегося живота. Из своего весьма неприятного опыта бедные матери знали, что реагировать на тиранию ребенка методами, продиктованными раздражением и гневом, означало лишь ухудшить положение. Что ни говори, а эти дети любили и хотели быть любимыми, предпочитая радость достижения торжеству провала. Не путайте ребенка и его симптом.