– О том, что мы ужинаем с Хансом.
Лили побледнела – она явно все поняла. Она прислонилась лбом к прохладной витрине закрытой мясной лавки. На веревке за стеклом, точно розовые флажки, висели освежеванные тушки молочных поросят. И все-таки Лили спросила:
– С каким Хансом?
– Давай же, не паникуй. Да, это Ханс, и он хочет тебя видеть.
Парижский критик с бородавкой на веке быстро ответил на письмо Греты, выслал адрес Ханса и подробнее расспросил ее о творчестве. Такое внимание со стороны критика едва не вскружило Грете голову. Париж интересуется ее искусством! – радовалась она, открыв шкатулку с письменными принадлежностями из Орхуса[28] и заправляя ручку чернилами. Первым делом она написала критику. Есть ли у нее будущее в Париже? – интересовалась Грета. Стоит ли ей с мужем подумать об отъезде из Дании, где ее полотен толком никто не понимает? Обретут ли они в Париже бо́льшую свободу?
Затем Грета написала Хансу: «Все эти годы мой муж помнит о вас. Когда он в задумчивости стоит перед мольбертом, я знаю, что он вспоминает о том, как вы вниз головой висели на ветке дуба над болотом. Его лицо смягчается и даже немного уменьшается, как будто он вновь становится тринадцатилетним мальчиком с сияющими глазами и гладким подбородком».
Ханс Аксгил, которому уже перевалило за тридцать пять, был обладателем тонкого носа и густой светлой поросли на запястьях. Рослый и крепкий, с мощной шеей, он напоминал Грете пень, оставшийся от старого платана в дальнем конце калифорнийского сада семьи Уод. По описаниям Эйнара, она представляла Ханса мелким и худым, точно низкорослое болотное растение. Он носил прозвище Вельнёд – Орешек, – потому что летом его кожа делалась светло-коричневой, будто слегка выпачканной в вечной грязи Синего Зуба. Собственно, в этой грязи он и появился на свет, когда экипаж, в котором его мать ехала с двумя служанками, перевернувшись в грозу, застрял на болоте, и баронесса произвела на свет младенца при свете спичек, а его первой пеленкой стала парусиновая куртка возницы.
Теперь, впрочем, Ханс превратился в крупного мужчину тевтонской внешности. Он пожимал руки, стискивая их обеими ладонями, и имел привычку сцеплять эти свои ладони в замок на затылке, когда о чем-то рассказывал. Из напитков он употреблял исключительно шампанское и минеральную воду, ел только рыбу, а однажды попробовав отбивную из оленины, лишился аппетита на месяц. Ханс торговал произведениями искусства – продавал картины датских художников богатым американским коллекционерам. «По большей части аморальный бизнес, – так описывал он свое занятие, обнажая в улыбке острые, как сверла, резцы, – не всегда, но частенько». Его любимым видом спорта был «медленный теннис», или теннис на грунте. «Лучшее, что есть во Франции, – это ее terre battue, грунтовые корты, – говорил он. – Белые теннисные мячи с клееными швами. Судья на вышке».
Ресторан располагался напротив гавани. Снаружи, на тротуаре, стояло восемь столиков под полосатыми зонтиками, укрепленными в жестяных бочках с камнями. В гавани причаливали к берегу парусные яхты. Британские солдаты, проводившие увольнительную во Франции, стояли на причале, держась за руки и сверкая обгоревшими на солнце икрами. Украшением столиков служили вазочки с маргаритками, поверх скатертей для защиты от пятен были постелены белые бумажные салфетки.
И только подойдя к столику, за которым, сцепив пальцы на затылке, их ждал Ханс, Грета вдруг усомнилась в своем плане. Только сейчас она подумала: а вдруг Ханс заметит в лице Лили сходство с Эйнаром? Что делать, если Ханс перегнется через стол и спросит у Греты: «Это прелестное создание – не мой ли старый друг Эйнар?» Конечно, такое и вообразить нельзя, но мало ли. Что Грета станет делать, если Ханс задаст такой вопрос? А Лили? Грета перевела взгляд на Лили: одетая в один из образчиков домашних платьев и загорелая благодаря солнечным ваннам, которые она принимала, покачиваясь в море на купальном плоту, та выглядела чудесно. Грета покачала головой: нет, здесь никого, кроме Лили. Даже она видела только Лили. Кроме того, – успела подумать Грета, пока официант выдвигал для них стулья, а Ханс встал, чтобы поцеловать сперва ее, а затем Лили, – Ханс и сам не похож на юношу из описаний Эйнара.
– Ну а теперь расскажите мне об Эйнаре, – попросил Ханс, когда подали супницу с кальмарами, тушенными в чернилах.
– Сейчас он в Копенгагене. Увы, совсем один, – ответила Грета. – Так занят работой, что не может позволить себе даже короткий отдых.
Лили кивнула, промокнув рот уголком салфетки. Ханс снова откинулся на стуле и наколол на вилку кусочек кальмара.
28
Орхус (дат.