Однако королевству франков была уготовлена иная судьба. Еще при жизни великого императора умерли двое его сыновей, Карл и Пипин. В живых остался только Людовик. Он-то и стал единым королем франков зимой 814 г.[241] Людовик носил имя, которое ранее не встречалось в роду Каролингов, но недвусмысленно напоминало о легендарном основателе Франкского королевства Хлодвиге. Вряд ли это было случайностью. Меровингское имя человека, в жилах которого текла кровь Пипинидов, знатнейших франкских аристократов, узурпировавших трон, призвано было установить преемственность между двумя династиями, восстановить нарушенную сакральную связь и добавить величие предков к блестящей славе потомков[242].
Казалось, самой судьбой Людовик был предопределен к тому, чтобы стать целой эпохой в европейской истории. Красивый и статный, набожный и, в отличие от отца, недурно образованный, он унаследовал державу франков в 814 г. Первые годы его царствования оправдывали самые смелые ожидания. При дворе был наведен порядок: не только проституция, но и сожительство, обычное явление при Карле, не поощрялись. Даже родных сестер он отправил в монастыри замаливать свои грехи. Над всем и вся возвышается Церковь. В народе все крепче утверждается христианская вера, идет неустанная борьба за повышение нравственного облика клира, активно реформируется монашество... Внешние войны почти закончились, а те, что велись, носили большей частью оборонительный характер. В целом империя достигла своих физических границ, и дальнейшее их расширение было сопряжено с огромными трудностями. На передний план выходит другая проблема — как обустроить ее, реорганизовать в духе августиновских воззрений на единство христианского тела. В духе тех идей, которые почти три десятилетия утверждала в общественном сознании Церковь, опираясь на безграничную поддержку королевской власти, самой сильной в Европе на тот момент. Главная сложность заключалась в том, чтобы преодолеть сопротивление веками складывавшейся традиции престолонаследия, истоки которой терялись где-то в эпохе варварства[243]. Ведь каждый из принцев непременно должен был получить свою часть королевства, реализуя в нем наследственное право на власть.
Однако религиозно-монархическая доктрина, сложившаяся при каролингском дворе к началу IX в. и ставившая во главу угла идеологическое единство всего христианского народа и Церкви (unitas populi — unitas aecclesiae), постепенно стала требовать также сохранения единства политического (unitas regni). Только так казалось возможным достигнуть великой цели — построить на земле Град Божий. В королевстве сложилась сильная церковная партия. Поддерживаемая папским престолом, она добивалась от короля принятия совершенно определенных политических решений. Так, в 817 г. появился важнейший документ, озаглавленный Ordinatio imperii, что можно перевести как реорганизация или, точнее, обустройство империи. Главной его задачей было максимальное сохранение политического единства при соблюдении старого принципа престолонаследия. Как и раньше, каждый из принцев получал часть королевства. Однако теперь вся полнота власти сосредоточивалась в руках старшего (Лотаря), становившегося соправителем отца. Двое младших сыновей получали хоть и важные, но окраинные территории (Пипин — Аквитанию, Людовик — Баварию). Кроме того, в военном и дипломатическом отношениях они ставились в зависимость от старшего брата. Без его согласия они не могли даже жениться и основать тем самым собственные династии. Следует признать, что Ordinatio намного опередило свое время. Это была настоящая революция, первая в каролингскую эпоху значительная попытка не просто поставить идеологию впереди политической реальности, но подчинить вторую первой. Даже великий Карл не осмелился этого сделать.
242
В раннее Средневековье подобного рода практика была довольно обычным явлением и прослеживается практически повсеместно. Особенно широкое распространение она получила в тех регионах Европы, где сохраняли свое значение германские политические традиции, например, в Скандинавии. Подробнее см.:
243
Истоки патримониальных традиций В. Шлезингер не без основания усматривал в древнегерманском домашнем праве. См.: