Это — главное. Однако имелись и другие обстоятельства, побудившие Тегана взяться за перо. Один из ведущих мотивов Gesta — ненависть, которую автор питает к архиепископу Реймса Эбо. Дело здесь не только в низком происхождении последнего. Происхождением, правда, определялись моральные качества человека и его место в социально-политической иерархии, как уже отмечалось выше. Однако гораздо более важным представляется тот факт, что в 30-х годах IX века Эбо являлся одним из лидеров церковной партии, боровшейся против хорепископата.
Институт хорепископов появился в первые века нашей эры и сыграл значительную роль в утверждении и распространении христианства[321]. Поначалу хорепископы, рукоположенные епископами и формально подчиненные им, возглавляли христианские общины, располагавшиеся вне городов — центров епархий. В провинции они проводили рукоположение в сан священников и дьяконов, освящали церкви и алтари, брали на себя “заботу о душах”. Они пользовались значительной самостоятельностью, но уже с IV века, по мере оформления церковной иерархии, Церковь стремится подчинить их епископам городов. Во Франкском королевстве хорепископы встречались главным образом в центральных и восточных областях, т. е. там, где епархии были либо очень обширными (Майнц, Кёльн, Трир, Лион), либо оказывались тесно связанными с миссионерской деятельностью (Пассау, Зальцбург). Они появились здесь в первой половине VIII века и с самого начала располагали большой самостоятельностью. Однако уже при Карле Великом их деятельность стала подвергаться всяческой регламентации. Стремясь унифицировать церковную организацию и упрочить иерархическое соподчинение ее звеньев, Карл запрещал хорепископам узурпировать на местах епископские полномочия[322], рукополагать в сан без назначения к определенному месту, принимать в число своего клира т. н. clerici vagantes и др.[323] Еще более отчетливо данная тенденция проявилась в первой половине IX века. Церковная партия, к которой принадлежал Эбо Реймсский, изложила свою программу на Парижском синоде 829 года. В ряду прочего там постановили не считать хорепископов vicarii episcoporum, деятельными помощниками епископов. Последние становились единственными носителями епископской власти. Только они располагали исключительным правом рукоположения, освящения церквей и алтарей. Освящения и рукоположения, совершенные хорепископами, объявлялись недействительными. Теган, по-видимому очень ответственно относившийся к своим пастырским обязанностям и много внимания уделявший “заботе о душах”, усматривал в деятельности этой партии прямую угрозу собственному положению. Он страстно доказывает, что подобная политика является если уж не происками дьявола, то во всяком случае достойным всяческого осуждения поведением презренных людей. И прежде всего тех самых неблагородных выскочек, которые вредны не только для Церкви и паствы, но и для государства (20). Тех, которые пали настолько низко, что не убоялись свергнуть с трона и подвергнуть невероятным унижениям императора, помазанника Божьего (44). Теган призывает подвергнуть их всеобщему осуждению и впредь не допускать, чтобы они занимали столь высокие и ответственные должности: вместо того чтобы “заботиться о душах” вверенной им паствы, эти люди пекутся лишь о себе. От этого страдает весь populus christianus и в конечном счете дело веры и спасения.
Страстное обличение Эбо Реймсского любопытно и в ином отношении. Выше уже говорилось о том, что всякий письменный текст в раннесредневековую эпоху обладал определенной долей сакральности. По тогдашним воззрениям (по-видимому, вообще характерным для архаичных обществ, где традиции письменной культуры либо слабы, либо отсутствуют вовсе), написанное слово могло нанести конкретному человеку столь же ощутимый ущерб, как и прямое физическое действие: Теган по-своему боролся с врагами императора.
Еще один лейтмотив Gesta — союз двух Людовиков, отца и сына. Именно здесь, пожалуй, сильнее всего проявляется партийность Тегана. Он явно относит себя к числу сторонников Людовика Немецкого, в то время как Лотарь и его люди для него “чужие”. Образы двух сыновей благочестивого императора выписаны по принципу антитезы. Если Людовик демонстрирует всяческое уважение к родителю, оказывает ему помощь и поддержку, помогает словом и делом, добрым советом и собственным мечом (36, 45, 46, 47, 48, 54), то Лотарь, напротив, лишен всякого почтения к отцу, организует против него заговоры, постоянно нарушает данные клятвы, свергает с трона, бросает в тюрьму, подвергает невероятным унижениям — словом, нарушает все библейские заповеди (28, 37, 40, 43, 46, 47, 48, 49, 52-54). Хотя Теган не скрывает участия Людовика в некоторых выступлениях против отца (35, 39, 42), однако все же уподобляет его “младшим сыновьям”, носителям истинной нравственности (57). Напротив, Лотарь, который не обладает никакими моральными достоинствами, грозит нарушить не только нравственный, но и социальный порядок. Этому тирану и злодею служат такие же безнравственные люди, вроде Эбо Реймсского. Картина выстраивается вполне определенная...
321
Подробнее см.:
322
“ut corepiscopi cognoscant modum suum et nihil faciantabsque licentia episcopi in cuius parrochia habitant”. MGH. Capitularia. Т. 1.№ 22. P. 9.