Из колонок с небольшим хрипением раздалось[49].
Спустя несколько минут Котов вновь стоял перед ди-джеем. Он прерывисто дышал от бега. Переминался с ноги на ногу.
— Максим! Эта-а! — организатор мероприятия замялся, ища подходящую фразу.
— А есть что-нибудь другое. Со словами. А то, что-то людям не нравится. Многие собираются уходить.
— Другое? Со словами? — Макс задумчиво закусил губу. Покопался в коробке и достал пластинку с русскими народными песнями.
— Есть! Русские народные песни… Они вроде поживее и со словами.
— Например, — он начал зачитывать названия. — "Не одна во поле дороженька".
— Или вот, "Ой, ты Ваня".
— Ещё есть, "Не бела заря" или…
— Ставь первую, а потом последующие…, — бешенный профсоюзный лидер опять не дослушал. В ожидании скорого приезда поэта, он вновь убежал со сцены.
— Первую, так первую, — произнес послушный звукооператор, и спустя мгновение магнитола заурчала утробно и умиротворённо, словно кошка, когда её почесывают за ухом…[50]
Не успела доиграть до конца "зажигательная" русская народная композиция, заказанная по многочисленным просьбам трудящихся обувной фабрики, как Максима снова тянули за рукав.
— Это…! Слушай! А может, найдёшь что-нибудь ещё, а? Повеселее? Побыстрее? Позадорнее?
Котов нерешительно потер нос. Говорил он нехотя, с трудом выдавливая из себя слова, как полузасохшую зубную пасту из тюбика.
— Ну, там, тили-тили… Трали-вали… Хоп-хей ла-ла-лей…
— А то от прошлой песни тоскливо на душе и плакать хочется!
— Сынок! Покопайся в коробке. Пожалуйста! Люди хотят послушать что-нибудь популярное. Весёлое! Чтобы можно было попеть. А ещё лучше, попеть и потанцевать!
— Давай, дружок! Придумай что-нибудь! Помоги! На тебя вся надежда!
— Попеть и потанцевать? — Макс на несколько минут задумался и посмотрел в сторону автобуса, окна которого были завешаны шторами. — "А почему бы нет?".
— Есть, у меня записи застольных песен. Под них можно и петь и плясать. И даже конкурсы проводить!
— Максим! — Котов посмотрел на ди-джея, широко открыв глаза.
— Ты! — его седая голова затряслась от возбуждения. Он схватил руку Макса и начал её трясти. — Ты, просто гений! Слушай, давай включай свои записи! А я пойду, посмотрю подарки для конкурсов!
Магазин, который решил посетить Семенов Григорий в своей пешей экскурсии по "Н-ску", носил гордое и редкое название "Универмаг". Занимал он новое, одноэтажное и весьма пристойное помещение. Торговали там, судя по названию, всем — начиная от консервов "Завтрак туриста" с пыльными мятыми этикетками и "Березовым соком" в трехлитровых банках и оканчивая одеколоном "Шипр" и готовой одеждой.
На высоком крыльце "Универмага", дремал подвыпивший человек. На умиротворенном лице ушедшего в подпространство "гида-краеведа" лежала печать глубокой задумчивости.
Спящий под дверью услышал звуки шагов незнакомого человека. Очнулся.
— Эй, палля, будь длугом! — прозвучало так, как будто бубнили со дна бочки. Говорили медленно, не спеша оглаживая и ровняя слова языком, лениво проталкивает их между губами.
— Чего? — водитель автобуса не разобрал местного произношения. (Что взять с него — москвич в третьем поколении).
"Экскурсовод" набрал воздуха в рот и снова сильно шепелявя, произнес…
— Пойдем, на улицу Епсковского пивасапопьём, — из сказанного текста Григорий понял первые два слова и то, что его куда-то зовут.
— Куда? — переспросил шофёр.
— Идём до улицы Кондлата Епсковского, к дому тлидцать тли, — медленно повторил абориген, с трудом выговаривая названия исторических мест Н-ска.
— Тут, недалече, — он шмыгнул лиловым носом. — Челез два пелеулка будет кафешка. Нам с тобой, туда!
— Давай, блатец! — несчастный проводник потянул руки в сторону водителя автобуса. — Помоги мне! Видишь, я больной на голову с утла и ноги отказали.
Григорий рассеяно осмотрелся по сторонам.
— У вас, что других помощников нет? И вообще! Тебе надо. Ты и иди!
— Я? — н-ский Иван Сусанин помотал головой из стороны в сторону, сбрасывая наваждение.