Тела, состоящие из этих двух начал[107], нерастворимые в воде и уступающие лишь огню, – держатся так крепко вот по какой причине. Огонь и воздух не расплавляют масс земли; потому что в отдельных своих частицах оказываются гораздо мельче пустых промежутков в ее строении и проходят чрез нее широким путем, без всякого усилия, так что, оставляя землю не разрешенною, и не плавят ее; напротив, вода, так как частицы ее по природе крупнее и пролагают себе этот путь насильно, разрешает ее и плавит. Таким образом землю недостаточно плотную разрешает насильно одна вода, плотную же не разрешает ничто, кроме огня; ибо вход в нее доступен только огню. Далее, состав воды наиболее сжатый распускает только огонь, а относительно слабый – обе стихии, огонь и воздух: причем первый делит по промежуткам, а последний даже по треугольникам. Насильственно сжатый воздух ничто не разрешает обратно на основные формы[108], а не насилуемый расплавляется одним огнем. Что же касается тел, смешанных из земли и воды, то, пока вода держится в насильно занятых ею промежутках земли, части воды, прибывающие отвне, не находя доступа в самую землю, обтекают кругом ее массу и оставляют ее неразмягченной; но части огня входят в промежутки воды, – причем огонь действует на воздух точно так же, как вода на землю, – и становятся единственною причиною того, что составное (из земли и воды) тело расплавляется и течет. Бывают между этими телами такие, что содержат меньше воды, чем земли, – это весь род стеклообразный и то, что зовется плавкими видами камней; и такие опять, в которых больше воды, – всё, что слагается по образу восковидных и ароматических тел.
Так вот и формы, и все виды, в разнообразии их соединений и превращений из одного в другой, у нас почти уже показаны; затем надобно постараться выяснить, от каких причин происходят их свойства[109]. Но ведь, прежде всего, в основании наших суждений лежит непременно чувство; между тем мы еще не рассмотрели ни происхождения плоти и того, что к ней относится, ни происхождения души, поскольку она смертна[110]. И выходит так, что ни этого нельзя объяснить удовлетворительно, без тех свойств, воспринимаемых чувствами, ни этих последних без того; а то и другое раскрывать вместе почти невозможно. Так предварительно надо выставить лишь предположение по одному из вопросов; впоследствии же мы опять вернемся к предположенному. И чтобы представить свойства в их последовательности по родам, пусть будут у нас первыми те, что касаются тела и души. Итак, во-первых, отчего огонь называется у нас теплым? Рассмотрим это таким образом, – приняв именно в соображение то разлагающее и режущее действие, которое оказывает он на наше тело. А что при этом испытывается нечто острое, – это почти все мы чувствуем. Надо принять в расчет тонкость его сторон и остроту углов, также мелкость частей и быстроту движения, – качества, благодаря которым он становится сильным и резким и тонко рассекает всегда всё встречающееся, – также припомнить происхождение его фигуры, имея в виду, что преимущественно эта, а не иная природа разлагает и дробит на мелкие части наши тела, – и представится вероятным, что она-то и произвела то, что называется теперь теплотою, – как самое свойство, так и его имя[111]. Противоположное этому явление нам хорошо известно; но пусть и оно не останется без объяснения. Влага, что̀ окружает наше тело, состоящая из более крупных частей, привходит в тело и оттесняет влагу, по составу более мелкую; но, не будучи в состоянии проникнуть на ее место, она сжимает нашу влагу и, делая ее из неравномерной и подвижной, от равномерности и стеснения, недвижимою, сообщает ей плотность. Сжатая же вопреки своей природе влага борется, по требованию своей природы, стремясь привести самое себя в состояние противное. Этой-то борьбе и этому сотрясению дано имя дрожи и озноба, а всё это состояние, вместе с тем, что его производит, названо холодом.
108
Мы принимаем, вместе с Астом, Линдау и Штальбаумом, чтение: οὐδὲν λύει πάλιν (вм. πλὴν) κατὰ τὸ στοιχεῖον. Можно бы также читать, вместо πλῂν, πλέον, – что значило бы: aerem vi compressum nihil amplius solvit in etc.
111
Слово θερμός производится, очевидно, из слова θέρος (зной), составляющего почти синоним огню.