На следующий день я услыхал это сам. Да, действительно, Рей набрал шесть с половиной очков из семи возможных в открытом чемпионате Канады в Ванкувере. Вечером сообщение об этом появилось в газетах.
Как отвратительно все-таки поставлена у нас в Голландии информационная служба. На самом деле это, конечно, два с половиной очка из шести или шесть с половиной из четырнадцати. И, вероятно, это совсем не Рей, а какой-нибудь малоизвестный местный мастер Сельдерей. Я не раз сталкивался с подобными вещами, и нет причин обращать на это внимание.
Так думал я, пока глубокое беспокойство не стало мало-помалу грызть меня. Ведь я же знал, что Рей собирается в Америку, к чему я его лично, кстати говоря, всячески поощрял. Но он же не будет там, на далеком континенте, делать глупости?
В среду вечером я встретил Хенка Керстинга в «Де Крите». Он директор всей информационной службы в стране и неравнодушен к шахматам. Именно ему мы обязаны тем, что сообщения о претендентских матчах поступали бесперебойно.
—Не правда ли, Рей играет превосходно ?—заметил он. Да что же это ?! Восемь очков из девяти возможных —явствовало из сообщения, только
что полученного аппаратами его ведомства. Прямехонько из Ванкувера. Не выдержав моего сильного напора, он согласился, что ошибка при спутниковой связи не может быть совершенно исключена.
—Шанс очень мал, — сказал он. — В последний раз это случилось тридцать пять лет назад, но такой шанс всегда возможен, — признал Керстит в конце концов.
На днях мне повстречался Капсенберг. Он только что вернулся с конгресса ФИДЕ в Ванкувере.
—Я сам стоял рядом и всё видел, — подтвердил он. — Рей и Спасский поделили первое место.
Что мне теперь делать? Поймите меня правильно, я не хочу сказать о Капсенберге ничего предосудительного. Уверен, что секретарю нашей федерации, работающему как вол, можно полностью доверять. Я абсолютно не верю, что этот человек может намеренно говорить неправду. Но в невероятное известие, которое он мне сообщил, поверить еще трудней. Я—в отчаянии. Яне знаю больше, чему должен верить и чему нет. Потеряны все ориентиры.
Я стою перед обломками моего миропонимания.
«Схаакбюллетин», сентябрь 1971
Г.Сосонко. Двойное зрение
Чемпионат Голландии 1971 года проводился на севере страны в Леувардене, но Доннер предпочел во время турнира жить у себя дома в Амстердаме, тратя каждый день два с половиной часа на поезде в один конец. Однажды вследствие затяжной партии он был вынужден переночевать в местной гостинице, после чего констатировал, что «молодых варваров», как он назвал остальных участников турнира, ничего не интересовало, кроме выпивки, быстротечных карточных игр и шашек.
«Они ничего не знают и ничего не хотят знать. Единственное, что оправдывает их, это то, что они чистосердечно признаются в своем невежестве, хотя среди всех добродетелей честность и занимает самое скромное место», — писал тогда Доннер. За исключением молодого Тиммана, в котором он сразу признал талант и потенциальные возможности, игра других произвела на Доннера впечатление «мелкотравчатое, боязливое и порой беспомощное, что вообще характерно для уровня отечественных шахмат».
Не избежал общей участи и окончивший математический факультет и много читавший Ханс Рей, хотя эскапады в его адрес зачастую и облекались в шутливую форму. В то время семья Доннера была занята поисками нового дома. Наконец жена Хейна подыскала подходящий на Reestraat[ 27 ].
—Что? — вскричал Доннер. — Чтобы название улицы напоминало мне каждый день об этом человеке? Нет уж...
И Доннеры переехали в дом на параллельной улице — Wolfenstraat[ 28 ].
В том чемпионате в Леувардене Доннер и Рей разделили первое место. Во время матча, который было решено провести между ними, Доннеру было сорок четыре года, Рею — двадцать семь.
Доннер не сомневался в победе. «Я думаю, что выиграю без всякой борьбы... Если бы на исход матча делались ставки, то букмекеры, полагаю, принимали бы их из расчета 100 или 150 против одного», - писал он с характерной для него бравадой. Рей победил со счетом 4,5:3,5.
После того как Доннер прервал продолжавшуюся тридцать три года гегемонию Макса Эйве, выиграв в 1954 году чемпионат страны, экс-чемпион мира оставил практическую игру, и Доннер стал единственным действующим гроссмейстером, на протяжении долгого времени не испытывавшим в Голландии какой-либо конкуренции.
Так же как в мире существовал тогда один шахматист — Фишер, в Голландии только имя Доннера что-то говорило широкой публике. И не только в Голландии. Играя за границей, Рей, трижды вьпщ>ывавигий еще после этого матча национальные первенства, частенько слышал: «Ты чемпион? Не может быть, у вас же в Голландии есть этот высоченный толстяк...»
Реакция самого Доннера после проигранного матча: «Я сдал последнюю партию, пожал руку сопернику и поздравил его в лучших англосаксонских традициях. После чего помчался домой, где, рыча и стеная, бросился на кровать, зарылся в подушки и натянул одеяло поверх головы. Три дня и три ночи меня посещали Эринии[ 29 ] затем я взял себя в руки, поднялся с постели, поцеловал жену и обозрел положение дел. Я проиграл этот матч! Если бы кто-нибудь сказал мне это до его начала, я рассмеялся бы ему в лицо. Вот что явилось причиной моего проигрыша: я, попросту говоря, ужасно недооценил Рея. Он играет в логические шахматы. Хотя довольно часто разыгрывает дебют вызывающе, теорию он знает хорошо. Он не делает грубых ошибок. Он точно защищается. Он не боится рисковать. Так в шахматы за последние двадцать лет в Голландии еще не играли. Можно сказать, что Рей играет уже на гроссмейстерском уровне. Его оценка позиции трезва, он прекрасно видит тактику, и в матче я почувствовал это на собственной шкуре».
Но если проигрыш Рею с минимальным счетом Доннер, расточая комплименты сопернику и косвенно себе самому, еще мог перенести, новый успех того — дележ в Канаде первого места с самим чемпионом мира... нет, это было уже чересчур.
В следующем чемпионате страны Доннер не участвовал, в то время как молодежь продолжила победное шествие. Наряду с Реем и Тимманом, игравшим всё сильнее и сильнее, появились новые имена. В списке, составленном отборочной комиссией, имя Доннера значилось на шестом месте. Внезапно он в сорок пять лет, находясь по всем параметрам человеческой жизни еще в расцвете сил, оказался отодвинутым на вторые роли.
Через полтора года Тимман выиграл турнир в Гастингсе, в очередном чемпионате Голландии победил я. В конце концов гроссмейстером, пусть не таким сильным, стал и Рей, сам Доннер играл всё реже и хуже, и обнаружилось, что соперничество за шахматной доской отошло для обоих на второй план. Шахматные сражения и былые размолвки растворились в дымке времени, оставшись в памяти как состояние борьбы и вдохновения, владевшее когда-то обоими. Разница в годах постепенно сгладилась, и они вместе уже обсуждали молодых, таких других и непохожих.
Явление это не ною. Не секрет, что самые сильные шахматисты далеко не всегда являются друзьями в жизни. Можно вспомнить Ботвинника и Смыслова, их борьбу за мировое первенство в 50-х годах, напряженные отношения в то время — и дружеские беседы, регулярные звонки и поздравления с праздниками и днями рождения, совместное пребывание в качестве почетных гостей на турнирах десятилетия спустя.
Конфронтация между Карповым и Каспаровом в 80-х годах выходила порой далеко за пределы шахматной доски. Отношения двух выдающихся чемпионов были тогда на редкость острыми и непримиримыми, и кто бы мог подумать, что двадцать лет спустя Анатолий Карпов на закрытии чемпионата России с улыбкой и теплыми словами будет вручать приз своему бывшему недругу и сопернику, а тот с благодарностью принимать его. Ушли в прошлое распри и обиды, но навсегда остались полторы сотни партий их незабываемых матчей, ставших одним из самых волнующих событий в истории шахмат 20-го века.