Читая юмореску Доннера, порой думаешь, что автор ничего не принимает всерьез и потешается не над собой, а над своим двойником — зубоскалом и клоуном. Но, иронизируя и улыбаясь, он пишет на самом деле о том, что знакомо любому шахматному профессионалу: понимание того, что успех коллеги лишает тебя приза, приглашения на очередной турнир, выбивает из состава сборной, отодвигает в тень.
Ревнивым взором оглядывает шахматист чужие достижения, ощущая неприятный холодок, когда слышит о победе конкурента. Это чувство досады, вызванное успехом другого, вообще присуще человеку и старо как мир, недаром пословица говорит о том, что зависть прежде нас родилась.
«Всякий раз, когда моему другу везет, — признавался один известный писатель, — во мне что-то умирает». Старинная немецкая пословица гласит, что самая чистая радость — это радость, которую нам приносит неприятность других. Тот же мотив можно найти и в современной шутке: своих неприятностей хоть отбавляй, а тут еще сосед машину выиграл.
Не раз играя на олимпиадах за сборную Голландии, я видел, как смотрит порой со стороны на мою позицию кое-кто из коллег по команде. Казалось бы, противоречие: с одной стороны, желание успеха своей сборной, с другой — через неделю Олимпиада кончится и начнется обычная профессиональная жизнь с приглашениями на турниры, на сеансы, в ту же сборную, наконец. И поражение члена команды — бывшего и будущего конкурента — только повышает твои собственные шансы. Не думаю, что я обладал какой-то сверхчувствительностью; такого рода взгляды, уверен, знакомы шахматистам любой команды, за которую выступают профессионалы. Да я и сам, если разобраться, не смотрел ли иногда на партии своих коллег тем же двойным зрением?
Не последнюю роль играют здесь нередко и напряженные отношения внутри команды: не надо забывать, что на протяжении двух недель приходится тесно общаться друг с другом людям, различным по возрасту, темпераменту, воспитанию и образованию.
Во время матча Голландия — СССР на Олимпиаде в Хельсинки (1952), наблюдая за беспомощной игрой Принса против Смыслова и видя, как ход за ходом ухудшается его позиция, Доннер не мог сдержать радости.
«Вы посмотрите на Принса, он играет как начинающий! Нет, вы только посмотрите на его игру, он ведь не понимает ровным счетом ничего», — говорил Доннер членам команды. Они с Принсом давно уже находились в отношениях, которые в английском имеют название non-speaking terms, — то есть попросту не разговаривали друг с другом. «Наш командный дух был подорван, и мы пришли в себя только спустя несколько дней», — писал тогда голландский шахматный журнал.
Человек живет не в безвоздушном пространстве. Он все время сравнивает себя с другими людьми. Своего круга, своей профессии. Эго человека постоянно подвергается испытанию: ведь не каждый может относиться к жизни с безмятежностью философа и не воспринимать чужую удачу или успех как личную трагедию.
В свое время среди выпускников Гарвардского университета была проведена анкета. В ответ на вопрос: «Что бы вы выбрали: 50 тысяч долларов в год, в то время как остальные получают меньше, или 100 тысяч, в то время как другие выпускники университета получают 200 тысяч?» — большинство выбрало первый вариант.
Не зная об этой американской анкете, несколько лет назад я спрашивал некоторых своих коллег, делая невозможное, увы, для шахмат сегодняшнего дня предложение: «Как бы ты поступил, если бы тебе предложили сыграть в турнире с двадцатью тысячами долларов стартовых и соответствующим призовым фондом?» Чувствуя какой-то подвох, шахматисты отмахивались: «Не говори глупостей». «А если бы, приехав на турнир, — продолжал я, — ты узнал, что гроссмейстер с твоим рейтингом получил за участие тридцать тысяч?» И все без исключения отвечали, что чувствовали бы себя дискомфортно, а наиболее принципиальные стали бы даже настаивать на ультиматуме организаторам: та же сумма или я выхожу из турнира.
В любой профессии и при любом общественном строе имеет место соревновательный элемент. Греки еще досократовского периода полагали, что человек может развить свои способности только в состязании, и с недоверием относились к каждому, кто утверждал, что он альтруист.
Этот соревновательный элемент в современном обществе иногда бывает непросто разглядеть, но, призадумавшись, его можно найти почти всюду. Кто-то становится директором банка, а кто-то так и заканчивает карьеру в качестве обычного служащего. Один избирается в совет директоров большой компьютерной фирмы, другой выходит на пенсию рядовым программистом. Пилот транспортного самолета следит за карьерой маршала авиации, с которым учился когда-то вместе в летном училище.
Порой такой элемент может проявиться в самой неожиданной профессии и совсем необязательно несет в себе негативный характер. «Почему, почему это написал он, а не я?!» - восклицал Георгий Иванов, прочтя поразившие его строки. Этот соревновательный элемент присутствовал и в творчестве Иосифа Бродского. По его собственному признанию, он пробовал тягаться почти со всеми русскими поэтами, от Антиоха Кантемира до Пастернака. И термин «победить» играл для него немаловажную роль. Уже будучи в Америке, он сказал как-то: «Не могу не признать, что я слежу за Дереком[ 30 ]... Вот на днях получил из журнала «Нью-Йоркер» ксерокопии двух его стихотворений... Я их прочел и подумал: "Ну, Иосиф, держись! Когда ты в следующий раз возьмешься за перо, тебе придется считаться с тем, что пишет Дерек"».
Но хотя конкуренция существует практически в любой сфере человеческой деятельности, в спорте она предстает в самом что ни на есть чистом виде. Поэтому очень многие предпочитают и будут предпочитать зрелище спортивного состязания многим другим, где популярность и славу можно завоевать за счет побочных качеств. В литературе, музыке, изобразительном искусстве, театре и кинематографе, не говоря уже о телевидении, успех сплошь и рядом зависит от целого ряда вторичных факторов: хороших отношений с режиссером, издателем, директором, менеджером или женой менеджера, знакомства с «нужными людьми», представителями прессы, личной харизмы, умения держать нос по ветру и множества других причин. Ничего этого нет в спорте, где на первый план выходят личное мастерство и талант. Я имею в виду те виды спорта, где победа определяется объективными данными: метром, секундой, килограммом. И очком — за выигрыш шахматной партии.
Играть в теннис, плавать или блицевать по вечерам со старым другом можно до глубокой старости. Жизнь профессионального спортсмена коротка. Век шахматиста по сравнению с веком пловца, гимнаста или футболиста несколько длиннее. Но хотя в шахматах процесс старения и происходит не так интенсивно, как в других видах спорта, он не менее болезнен, и профессия шахматиста, требующая огромного запаса нервной энергии, расход которой начинается уже в юном возраста, короче любой «нормальной» профессии. И зачастую бывает очень непросто увидеть себя со стороны и отнестись к этому с такой самоиронией, как это сделал Хейн Доннер.
Х. Доннер. Жеребьевка
Только во время жеребьевки Хоговен-турнира в отеле «Кенемердюин» шахматист замечает, что едва начавшийся год постарел уже на целую неделю и снова начинается традиционная шахматная ярмарка. Место игры расположено в этом году еще дальше, чем обычно; турнир перенесен из Бевер-вейка в Вейк-ан-Зее, куда не так-то просто добраться, особенно в плохую погоду. Поэтому почти все участники остаются в гостинице в Вейк-ан-Зее, за исключением редких закоренелых упрямцев, которые после каждого тура возвращаются в матерь всех городов —Амстердам.
Погода вчера выдалась прекрасная, и участники, прибывшие со всех концов мира, при входе в турнирный зал были удостоены самых теплых привет -ствий местной молодежи. Радостные возгласы типа: «Смотрите, кого я вижу!», «А кто этот ненормальный Ь> и даже « Черт бы меня побрал, да это же русские!» — прямо висели в воздухе. Каждый наш шаг будет теперь всячески обсуждаться в течение двух недель населением городка.