Сложнее отношение Стравинского к Шёнбергу. Вряд ли приходится сомневаться в том, что «эмоциональный климат» шёнберговской музыки ему так же, если даже не более, чужд, как и берговской. Порой это звучит в подтексте анализов, а иногда высказывается и прямо. О скрипичном концерте, например, он сказал: «Его [Концерта. — М. Д.] патетика — от прошлого века, и так как патетика коренится в языке, то и он также принадлежит XIX веку. Если чуточку «подчистить» гармонизацию второй части «под Брамса», то ее тема охотно вернется в свои исторические рамки». [255] Так почему же Стравинский с таким пиететом говорит о Шёнберге? Думается, это вызвано двумя причинами.
Во-первых, привлекает сама личность Шёнберга с его непреклонной убежденностью, несгибаемой волей. Вероятно, Стравинскому досадно — позабыв былые обиды, ему сейчас так интересно было бы встретиться с ним, почему же столь круто разошлись их жизненные пути? Но есть, как мне представляется, и вторая причина — она вызвана сначала настороженной, а потом все более откровенной и саркастической полемикой Стравинского с авангардистами. Те отвергают авторитет Шёнберга, отбрасывают его полностью в прошлое («Шёнберг умер» — так вызывающе названа одна из статей Булеза!), — и наперекор им Стравинский часто упоминает Шёнберга, причем все более настойчиво — вместе с усилением этой полемики.
Так мы подошли к еще одному сложному клубку психологических противоречий.
На первых порах — в середине 50-х годов — Стравинский со своей неистребимой любознательностью присматривался к исканиям авангардистов, сочувственно отзывался о Пьере Булезе, сдержаннее — о Карлхбйнце Штокхаузене. Оторвавшись от неоклассицистского берега, он искал общения с молодыми. Но они не могли понять друг друга, и чем дальше, тем с большим* скепсисом и раздражением он начал относиться к ним.
Стравинский — враг сенсационной шумихи и неумеренных новшеств, в которых легкомысленно обрываются связи с традицией. Тех, кто, не имея на то права, пытается присвоить наследие Веберна, Стравинский обзывает «пижонами в музыке». Он гневно восклицает: «…есть пропасть между мною и модниками в музыке, между мною и поколением сектантов». Он критикует некоторые их произведения за то, что «каждый момент в этих вещах организован так, чтобы создать движение, а результат часто воспринимается как экстракт статики». Стравинский издевается над современными «дадаистами», называя их приживальщиками искусства. Для него экспериментаторство бесцельно, если оно лишено творческого воображения.
«Как же насчет «бесконечности возможностей», так сильно разрекламированной в связи с новым художественным материалом электронного звука? — иронически вопрошает он. — За редким исключением эти «бесконечные возможности» означают склейки физиологического урчания, чмоканья (неприличного) резиновых присосок, пулеметной стрельбы и прочих — это курьезно! — изобразительных и ассоциируемых шумов, более соответствующих музыкальным имитациям м-ра Диснея. [256] Не самый факт возможностей, но, конечно же, отбор дает начало искусству… Любая, самая близкая к совершенству музыкальная машина, будь то скрипка Страдивариуса или электронный синтезатор, бесполезна, пока к ней не прикоснулся человек, обладающий музыкальным мастерством и воображением. Художники-витражисты Шартрского собора располагали немногими красками, у сегодняшних же витражистов их сотни, но нет современного Шартра. Оргары имеют теперь больше регистров, чем когда-либо, но нет Баха. Значит, дело не в расширении ресурсов, а в людях, и в том, во что они верят…»
«Как нам не хватает, — говорит Стравинский в другом месте, — во всей так называемой музыке поствеберновского периода тех грандиозных эмоциональных рычагов, которые были у Бетховена, не говоря уже о чувстве гармонии и прочем… У меня нет больше терпения слушать музыку, которая не только начисто лишена песенности или танцевальности, но вообще не занимается ничем другим, кроме как отражением шумов, возникающих при всякого рода технических процессах». [257]
Он сейчас начисто отвергает музыку авангардистов; даже сочинения Штокхаузена для него «скучнее, чем самая скучная музыка XVIII века»; такие произведения он называет «ненужными, бесполезными и неинтересными». [258] В них дет прогресса: «Конформизм настолько сидит на хвосте у массово изготовляемых авангардистов, что понятие передовых и отсталых смещается с невероятной быстротой..». [259] Беспощадно он критикует тех молодых авторов, которые пренебрежительно относятся к великому музыкальному наследию: «Некоторые композиторы провозгласили своим credo отказ от всей музыки, предшествовавшей им. Они это делают по той причине, что в глубине души, вероятно, отлично знают: сравнение их работ с музыкой прошлого служит лишь грандиозному их посрамлению..» [260]
255
См.: Robert Craft. Strawinsky. Leben und Werken. Mfinchen, 1958, S. 45. Краф1 указывает, что в 1952 г. Стравинский использовал любую возможность, чтобы послушать Шёнберга.
256
Уолт Дисней — художник, автор популярных в США мультипликационных фильмов, приспособивший для одного из них без разрешения автора музыку «Весны священной». Вероятно, именно за это недолюбливает его Стравинский!
258
Там же. В 5-й книге «Диалогов» Стравинский пишет: «99 %.всей авангардист-. ской продукции — это откровенное ребячество».