Орландо кивнул и вытер пот со лба. Потом встрепенулся и перемотал обзорное окно к свежайшей порции данных. Лавина замедлялась. Каждый тест для различного числа поворотов следовало провести несколько раз, чтобы накопилась достоверная статистика. После миллиарда поворотов для измерения интерференционной картины нельзя было просто повернуть нейтрон еще раз, получив миллиард первый результат: нет, требовалось начать все сначала, так что им оставалось только дожидаться, пока кодовый мотив проявится снова.
Через двадцать две минуты нейтрон распался, но самоповтора выявить не удалось. Теоретически возникший после этого протон содержал ту же кодовую последовательность, но у Ятимы не было аппаратуры, способной это проверить. Чтобы установка могла работать с заряженными частицами, ее требовалось основательно перестроить.
Онона проинструктировала анализатор переключиться на значительно более высокую частоту вращения. Второй нейтрон быстро выдал кодовую последовательность, идентичную уже виденной, и прожил достаточно долго, чтобы исходный мотив повторился. Это произошло после 6х1018 сегментов. Шесть экзабайт данных [96]. Полисная библиотека сюда бы не вместилась, но пространства для чего-нибудь вразумительнее печати резчика или странного субатомного граффити осталось предостаточно.
Экран перекодировал последовательность в предложенную Орландо стилизованную винтовую лестницу, скрученную ленту, слегка напоминавшую спираль ДНК, но заметно больше ее (как и умосемени). Вплоть до этой самой минуты Ятима могла сомневаться в присутствии чужой цивилизации. Изотопная сигнатура не оставляла сомнений в ее существовании, но была слишком расплывчата, чтобы подтвердить что-то еще, помимо несомненно искусственной своей природы. Руин, памятников, осколвков былого величия они не находили — а жизнь, уцелевшая в оазисах, с равным успехом могла быть биологической родней Алхимиков, искусственно созданными для их развлечения домашними зверьками, а то и капризом эволюции, ничего общего с ними не имевшим. А теперь вся планета оказалась усеяна артефактами Чужих — и были они старше небоскребов и пирамид, информационно богаче папирусов и оптических дисков. Три сотни миллиардов на каждый пикограмм атмосферного углерода.
Онона обернулась к Орландо.
— Известим остальных или попробуем подыскать интерпретацию данных?
Библиотека кишела модулями распознавания образов, к их услугам были творения всех программистов трех тысячелетий. Большую часть этого программного обеспечения, однако, уже протестировали на различных геномах биосферы Стрижа — в поисках скрытых сообщений и безо всякого результата…
Орландо скорчил заговорщицкую усмешку.
— Это не взлом гробницы фараона. Мы не можем повредить сообщению, просто поглядев на него.
Ятима переместилась в индекс-окружение, оккупированное ксенолингвистами, — в комнату, заставленную поддельными Розеттскими камнями[97] в обзорных витринах, шаткими стеллажами, полными увесистых манускриптов, и причудливыми электромеханическими машинами для криптоанализа. Онона подключила источник внутринейтронной последовательности к аналитическим программам: виртуальный движок отобразил это как рой синевато-белых светлячков, порхавший от иконки к иконке. Орландо составил емей компанию. Они стояли в устланной коврами дешифровальной комнате и молча ждали.
Двенадцатая иконка изображала древний ЭЛТ-монитор и представляла абсурдно простую программу, которую Ятима включила в индексацию только потому, что алгоритм потреблял очень мало вычислительных ресурсов. Когда светлячки озарили своим сиянием бакелитовый корпус устройства, экран ожил.
На нем возникла единственная короткая вертикальная линия, потом масштаб переключился, и линий стала дюжина, еще одна, сотни. Ятима не понимала, что это такое, но программа быстро нашла ключ: нижние концы линий отмечали положения звезд, какими они были видны под определенным углом из системы Вольтера пятьдесят с лишним миллионов лет назад. Любопытно: картинка представляла не перспективный обзор, а ортогональную проекцию. Сообщает ли это что-нибудь об устройстве систем восприятия Алхимиков? Ятима одернула себя. Земные карты напоминали что угодно, от сплющенной шкурки апельсина до отражения планеты в огромном кривом зеркале. И ни одна из них ничего не открыла бы стороннему наблюдателю о принципах работы системы плотницкого зрения.
Орландо тяжело выдохнул.
— Пиксельные массивы? Так просто?
96
Один
97
Двуязычный артефакт, находка которого послужила ключевым событием в расшифровке древнеегипетской письменности.