— Хорошо.
Он уравновесил тело на двух балках спутника и запустил горсть капсул в направлении, противоположном его вращению по орбите. Ятима улыбнулась. Пристрастие Паоло к театральным эффектам егоё забавляло. Настоящие капсулы тут же вылетели в космос следом за виртуальными, и Ятима уже не смогла бы сказать, где подлинные семена, а где выдуманные Паоло, поэтому без особых сожалений переключилась на вид в реальном времени.
Планета под ними — Кожух — была размером с Меркурий и так же раскалена. Она находилась на отшибе, в сотнях световых лет от ближайших соседей. Как и на Стриже, тут преобладали тяжелые изотопы; по крайней мере, этот признак оставался характеристическим. Нанофабрикаторы, высвободившись из капсул, построили по шаблону систему фазовой нейтроноселекции и сконструировали полис в третьей макросфере. Как только секрет разгадан, вся процедура кажется до смешного элементарной. И куда проще межгалактических перелетов.
— Я надеюсь, они использовали тот же маркер, что и на Пуанкаре, — сказала Ятима. — Если в каждой шестимерной вселенной нам придется отыскивать свидетелей их визита, путешествие обещает затянуться.
Паоло ответил с напускной беззаботностью:
— Я наведу мосты к ним. Я этого и хотел.
— Приятно слышать.
— Мы не можем быть уверены, что Алхимики явились из нашей вселенной, — заметил он. — Они оставили карту взрыва ядра, чтобы ее нашли местные, но ничто не запрещает нам считать их транзитными путешественниками, а не беглецами.
— Ты полагаешь, что шестимерное пространство может быть их домом?
— Я просто упреждаю ненужные предположения, — передернул плечами Паоло.
— Да нет.
На поверхности планеты Кожух появилась маленькая черная точка, постепенно разросшаяся до гигантского темного диска — метафорическое изображение портала в следующую макросферу. Ятима помнила времена, когда в исходном К-Ц никто бы не прельстился абстракционистскими причудами, ограничившись последовательно реалистичным окружением. Они видели россыпь звезд сквозь черноту портала. Двумерная проекция картинки из обсерватории нового полиса.
Онона опустила взгляд. Колодец мрака расширялся.
— Ох-хох, я себя так веду потому, что в моем умосемени пара битов попала не в те кодополя. А у тебя какие оправдания?
Паоло не ответил.
— Hy ладно, — Ятима подняла взгляд, — ты хороший попутчик, так что это простительно.
Онона отцепилась от виртуальной фермы спутника и полетела в портал.
На ближайшей к сингулярности звезде третьей макросферы жизнь расцвела еще более пышным цветом, чем на Пуанкаре, но маркеров там не оказалось, как и разумных существ, у которых можно было бы спросить дорогу.
Следующая звезда была безжизненна — или по крайней мере так раскалена и неспокойна, что жизнь на ее тонких, полужидких континентах сформироваться не успела. Если в магматических океанах и обитало что-нибудь живое, удостовериться в его природе они не смогли.
Третья звезда оказалась куда старше и холоднее, и кора ее уже полностью отвердела. Звезду опутала сеть огромных дорог, легко различимых с орбиты. Гиперповерхность напомнила Ятиме галактические аналоги Римской империи из научной фантастики дозвездной эпохи [118], где полезное применение находили любому свободному клочку земли и любой полости в толще планеты.
— Вот и Алхимики, — проронила Ятима.
Они подлетели ближе. Сигналов с поверхности слышно не было. Имитаций давно потерянных друзей в виртуальности тоже не возникло. Вплетенные в ткань пространства-времени оборонительные системы, если они тут и имелись, не выказали желания смести пришельцев с небес.
Вторая волна зондов доложила, что города или другие структуры, соединявшиеся дорогами, погребены под плотным однородным слоем звездощебня. Казалось, что кора звезды внезапно раскрылась, и они провалились внутрь, будто повинуясь незримому ядернохимическому переключателю. Удивительно, что дороги еще удалось различить.
Жизни на звезде не было.
Четвертая звезда была обитаема, но жизнь там оказалась примитивной и не привлекла их внимания. Маркер — из того же редкого минерала, что и на Пуанкаре — красовался значительно ближе к полярной сфере. Они назвали звезду Янг-Миллс. В прошлом Диаспора неукоснительно придерживалась правила нарекать каждое небесное тело в честь одного человека, но разделять знаменитую пару вселенными или увековечивать именем одного портальную звезду, а именем второго — менее значительную, казалось неправомерным[119].
118
Иган подшучивает над азимовской Галактической Империей Трентора. Основные произведения цикла действительно написаны еще до выхода человека в космос.
119