Погнали братья лошадей, подъехали к обрыву,Убитых много[53] там нашли и кровью обагренных,—Иная обезглавлена, без рук, без ног другая,У третьей — вспоротый живот, отрублены все члены,230 И опознать замученных никто б не смог на свете.И охватила братьев скорбь при зрелище ужасном,Подняли прах они[54] с земли и головы посыпав,В отчаяньи рыдали все, стенанья шли из сердца:«Какую взять из этих рук и из голов оплакать?235 Какой обрубок нам узнать и матери доставить?За что, сестра прекрасная, бесчестно ты убита?Скажи, душа сладчайшая, как все это случилось:Зачем лишила света нас, безвременно угаснув?Как руки варваров тебя на части разрубили?240 И как не отнялась рука жестокого убийцы,Что сострадания не знал к твоей красе чудеснойИ не проникся жалостью, твой дивный голос слыша?О благородная душа! Перед лицом позораТы смерть охотно предпочла и страшное убийство.245 Скажи, сестра любимая, душа и сердце наше,Как отличим теперь тебя от остальных убитых?Неужто отнято у нас и это утешенье?О час, страшнее всех других, и день, несчастья полный,Да не увидишь солнца ты, не озаришься светом,250 Да ввергнет в мрак тебя господь — сестру родную нашуБесчестно и безжалостно злодеи изрубили!С какою вестью явимся мы к матери скорбящей?Зачем завидовало ты красе сестры, о солнце[55],И погубило девушку, что блеском всех затмила?».255 Так и не смог никто из них сестру найти родную,—Могилу сделали одну, зарыли всех убитых,И со слезами горькими и со скорбящим сердцем,К эмиру тотчас возвратясь, в отчаяньи сказали:«Эмир![56] Сестру назад верни, а не вернешь — убей нас,260 Ведь без нее никто из нас домой не возвратится,И смерть нам легче вынести, чем вынести утрату».Когда услышал то эмир и их печаль увидел,Он братьев начал спрашивать: «Чьи дети вы? Откуда?Какого рода отпрыски? В какой живете феме[57]?»265 «Мы в Анатолике[58] живем, мы из ромеев знатных,И происходит наш отец из рода Киннамадов,А наша мать — из рода Дук, и Константин ей предок[59].Стратигами поставлены дядья и братья наши,Двенадцать их у нас[60] в семье — вот от кого мы родом.270 В изгнанье ныне наш отец из-за причины глупой[61],—Доносчики какие-то несчастье причинили;Да и самих нас не было, когда ты к нам ворвался,—Служили мы стратигами, границы охраняя,А окажись мы у себя — все б кончилось иначе,275 И даже в дом наш никогда войти б вы не посмели;Но не застал ты нас, и вот, легко тебе хвалиться.О высший средь эмиров всех и первый из сирийцев,—Да сможешь ты Багдад[62] почтить! — Скажи теперь нам, кто ты,И если наши родичи вернутся из похода,280 И если из изгнания отец домой вернется,Знай, что разыщем мы тебя, где б ты ни очутился,И дерзость не останется твоя без наказанья».«О, юноши прекрасные,— эмир ответил братьям,—От Хрисоверга[63] я рожден, а мать моя — Панфия[64],285 Дед прозывался Амброном[65] и дядя мой — Кароес[66].Ребенком маленьким я был, когда отец мой умер,И поручила меня мать сородичам-арабам.У них воспитывался я в законе Магомета[67],Когда ж увидели они, как счастлив я в сраженьях,290 То сделали владыкою над всей землей сирийскойИ дали мне три тысячи копейщиков отборных.Всю Сирию я подчинил, взял Куфер[68] во владенье,—Пускай немного похвалюсь, но говорю вам правду,—Прошло немного времени, Ираклию[69] разрушил295 И овладел Аморием, Икония достигнув[70].Я усмирял разбойников и всех зверей свирепых,И ни стратиги, ни войска мне не были преградой,Но вот сражен я женщиной, затмившей всех на свете,Сжигает красота меня, а слезы девы — сушат,300 И жгут любимой жалобы. Что делать мне? — скажите.Из-за нее вас испытал,— хотел узнать получше,Тоскует по родным она и плачет непрестанно.Во всем признаюсь я теперь и истину открою:Коль честь вы мне окажете и в шурины возьмете,305 То ради чудной красоты сестры любимой вашейЯ в христианство перейду[71], в Романию отправлюсь.Узнайте правду — поклянусь великим я пророком —Не знал я ласки от нее и не слыхал ни слова.Берите же пропавшую — в моей она палатке».310 И услыхав его слова, охваченные счастьем,Приподняли палатки край и, внутрь когда вступили,На покрывале золотом нашли они ту деву.Лежала там она — Христос! —окружена сияньем,И были переполнены глаза ее слезами.315 А братья подняли сестру, в объятья заключилиИ каждый целовал ее с великим изумленьем,—Ведь всякий, кто отчаялся, не ликовать не сможет,Коль счастье вдруг придет к нему негаданно, нежданно[72]В удел достались горе им, и слезы, и стенанья,320 И тут же счастье к ним пришло, какого не бывало.Великой радости полны, они ее ласкали,Не в силах слезы удержать, и с плачем говорили:«Жива, ты, милая сестра, душа и сердце наше!Считали мы, что ты мертва, изрублена мечами,325 Но красота спасла тебя, любимая, от смерти.Краса в убийцу, и в того вселяет состраданьеИ заставляет недругов щадить красу и юность».Затем, эмиру обещав, торжественно поклявшись,Что он, в Романию придя, возьмет сестру их в жены,330 Домой они под звуки труб отправились немедля.И изумлялись все кругом, вели такие речи:«Какое чудо из чудес! Сколь славна мощь ромеев![73]Их сила победит войска, вернет свободу пленным,Заставит веру изменить и смерти не бояться!»335 И,вот молва стоустая всю землю облетела,О том, как дева знатная, блиставшая красою,Над славным войском Сирии победу одержала.
... Подняли прах они... Ср. эпизод из прозаического романа Евстафия Макремволита (XII в.) («Исмина и Исминий», X, 10 (Erotici scriptores graeci, I Л, ex. гее. R. Hercher. Lipsiae, 1859, p. 159—286).
Обращение к солнцу (ср. А 450 ел, Э 88—94), встречающееся у Евстафия Макремволита (см. предыд. прим.),— характерный пример сохранения следов античных верований в византийской народной поэзии и художественной литературе.
Эмир! ... В отличие от ГФ в других версиях братья обращаются на этот раз к эмиру с бранью, называя его «сирийской собакой» (κύων της Συρίας — А 477, Т 42; σκύλε τής Συρίας — Э 129).
Относительно генеалогии Дигениса по материнской линии в разных версиях поэмы содержатся противоречивые сведения (см. стр. 139 сл.). Киннамады — известный в Византии род, по-видимому, парфяно-армянского происхождения; еще более знаменитый византийский род — Дуки, ведшие свое происхождение, согласно историкам Зонаре и Вриеннию, от двоюродного брата императора Константина Великого (306—337) и давшие ряд крупных деятелей. Дед Дигениса по матери называется потомком Киннамадов также в Т 54? А 490, где он носит имя Аарон. ГФ IV, 54 называет его Антакином из Киннамадов, Т 834, А 1367 — Андроником из Киннамадов, 0 1 — Андроником, А 22—23 — «Аароном... на сирийском языке, Андроником — на греческом». Вместе с тем, согласно А 20, 489, Т 54, Э 137, он — потомок Дук. Т 56, А 491, Э 146 называют его отца Муселомом (см. стр. 140). Жена его, бабка Дигениса, именуется в поэме стратигиссой (так же, как впоследствии и мать жены Дигениса) и носит в А 30, О 19 имя Анны. Т 839, А 1372 также причисляет ее к Дукам, а Т 57, А 492, Э 138 — к семейству Кирмагастров (Κυρμαγάστρων); А 29, 493 и Alt 323 дают разночтения этого имени. В 267 стихе возможно имеется в виду Константин Великий.
... дядья и братья (собственно, двоюродные братья — εξάδελφοι) наши, двенадцать их у нас ... Т 59, Л 494, Αχ 323, Э 139 говорят о двенадцати дядьях и шести двоюродных братьях.
... из-за причины глупой . . . —Βιά τίνα μωρίαν, ср. А 495. Интересное чтение дает Э 140; Ъ\,а μούρτη και $ιά φουσσάτα, что означает, возможно: «за мятеж войска».
В Т 78, Л 516 отец эмира назван Хрисохерп, в Аг 323 — Хрисотерп. О его подвигах см. ГФ, II 60 сл. Возможно тождествен вождю павликиан Хрисохиру, убитому в 872 г. (см. стр. 142) Павликиане в тот период часто заключали союзы с мусульманами, и браки между ними не были редкостью.
Панфией (Πανθία) мать эмира названа также в Аг 323. Это же имя носит мать Исмины в романе Евстафия и мать Левкиппы у Ахилла Татия. Не исключено, что оно взято из «Киропедии» Ксенофонта (IV, 6,11 сл.), где рассказывается история верной супруги Πάν&εια. Т 3067 и А 516, 4303 называют ее Спафией (Σπα&ία).
Амброном (5/Αμβρων) дед эмира по матери зовется и в других версиях. Возможно, тождествен эмиру Мелитины (город в западной Месопотамии) Омару, убитому в 863 г. (см. стр. 141).
. . ,в законе Магомета... Место испорченное: είς το ευ μετά πόθου (ср. А 519, Т 81). Принято чтение Д. Маврогордато (εις Μωαμέτ τήν πίστιν), учевшего конъектуру К. Сафы и Э. Леграна.
... Куфер ... В рукописи ГФ читается Κο*5φε, исправленное Э. Леграном по Т 86 и А 524 на Κουφερ. Грегуар отождествляет его с Куфой (Kufa), расположенной в Южной Месопотамии на западном рукаве Евфрата. Город этот подвергался в IX—X вв. неоднократным набегам арабов. С XII в. приходит в запустение.
. . И овладел Аморием, Икония достигнув, (το Άμόριν δέ καταλαβών άχρι του ^Ικονίου), ср. выше, прим. к 1,8. Иконий по смыслу назван здесь как пункт, достигнутый вслед за Аморием, между тем как он расположен значительно юго-восточнее последнего. Дж. Маврогордато («Digenis Akrites», p. 20) предполагает, что текст здесь испорчен и первоначально содержал название Акроина (Άκρόϊνον) — города во Фригии, северо-западнее Амория, где греки сталкивались с арабами в VIII в. А 525 дает вместо Икония неизвестный ^Ιφερ (ср. Т 87 — >Ιφέριν).
. . . Я . . . перейду . . . (νά γένομαι). Здесь характерное для языка поэмы употребление конструкции с νά в значении будущего времени, взамен исчезающих форм древнего futurum. Вместе с тем современная форма с θά (из д-ίλω νά) еще не входит в употребление.
В тексте: παρ'έλπίδα. . . 'ανελπίστως. Такое близкое расположение одних и тех же или схожих по звучанию слов — весьма употребительный прием в «Дигенисе Акрите».