Что буколические общины по своему происхождению гораздо древнее той поры, к которой относятся прямые о них известия, можно утверждать с достоверностью, хотя бы по характерным сообщениям о Кратине, одна из комедий которого носила, соответственно маскам хора, название «Буколы» и начиналась с дифирамба, почему Аристофан, осмеивая «вакхизм» (bakcheia) своего собрата по искусству, придает ему в шутку эпитет Диониса-Дифирамба — «таврофаг», или «пожиратель быка» [461]. В трагедии «Критяне» Еврипид выводит хор мистов, корифей которых называет себя «мистом идейского Зевса» и «волопасом блуждающего по ночам Загрея, причастившимся омофагии и вознесшим светочи горной Матери, одним из посвященных вакхов» [462].
Как мисты Загрея, буколы восходят, очевидно, к орфической организации VI века и представляют собой разновидность Орфеева братства; из чего, однако, не следует, что союзы пастырей не сохранили в своих мистериях обряда столь же древнего, как их имя. Напротив, внутренняя вероятность говорит в пользу предположения, что волопасы настолько же старее орфиков, насколько бог-Бык старее орфического Загрея, и что их задолго до орфической реформы оставившая свой след в Афинах община была одним из древнейших вместилищ образующейся Дионисовой религии.
3. Мужской прадионисийский культ быка
Природа этой религии такова, что, как только она перестает быть темным и обособленным культом оргиастических кланов и определяется как религия в собственном смысле, т. е. как почитание божества, не ограниченного в своих проявлениях кругом своего племени, но живого и действенного повсюду, — она порождает соединения людей, связанных между собой общением обрядовых тайнодействий (orgia kai teletai, mysteria). Едва становится возможным принятие этой религии иноверцами, «обращение» в Дионисову «веру» (пример такового мы имеем в рассказе Геродота о царе скифской Ольвии), возникают оргии посвященных и, следовательно, фиасы: ибо уверовать в Диониса, значит принять его оргии. Большей частью фиасы примыкают к роду, носителю обрядового предания; но они могут установить и quasi-родовую традицию, определиться как фиктивно-генеалогический союз оргеонов, «род» (genos) в расширенном и условном значении этого слова (срв. выше, стр. 63).
К этому присоединяется то огромной важности обстоятельство, что оргии в исконной триетерической их форме — достояние одних женщин. Мужское служение должно быть отдельным от женского; мужчинам не звучит призыв «в горы!» — и Кадм с Тиресием, увенчавшись плющом, не последуют за сонмом вакханок. «Вакхи» принуждены к иным, хотя и аналогичным женскому оргиазму священнодействиям, мистический характер коих требует общинной замкнутости. Мы знаем такую древнюю мужскую общину, признавшую своим родоначальником и главой Дионисова пророка — Орфея; непосредственно эпифании бога открыты одним женщинам. Но орфики были не единственным соединением этого рода: Геродот называет наряду и в связи с ними «вакхических» мистов [463]. Таковы были, по-видимому, одновременно с первыми орфиками, — и «волопасы Загрея», — «буколы», «буты» (bukoloi, butai).
На эти ранние союзы не должно переносить представления о секте и сектантском догматизме: они различествовали от родственных организаций лишь обрядовой практикой. Синкретизм мифа и священной доктрины начинается там, где кончается родовой партикуляризм первобытного культа. Буколы могли примкнуть к орфическому союзу и все же сохранить особенности, отличающие их от орфиков. Элевсин, установив общение с орфиками и восприяв их влияние, продолжал независимо развивать свою обособленную религиозную форму. Явление поздней теократии, которое мы наблюдаем в римской надписи некоего поклонника Митры и Диониса вместе, иерофанта и архибукола, называющего себя, по иерархическим ступеням посвящения, коих он достиг в различных ложах, — «pater patrum dei Solis Invicti Mithrae hierophanta Hecatae Dei Liberi archibucolus taurobolio criobolioque in aeternum renatus» (CIL. VI, 510), — коренится в древних основах античного религиозного сознания. — По-видимому, «буколы-вакхи» есть общее наименование мужских дионисийских общин повсюду, где господствующим символом бога был бык, под каковым именем (tauros) он особливо почитался в Феспиях [464] и в Элиде[465], как явствует из обрядовой песни элейских женщин:
461
Crusius в Philologus XLXII, 34 и в Rhein. Museum XLVII, 267. Дионис Taurophagos у Софокла fr. 607 Nauck (из тр. «Тиро»).
462
По установленному Дильсом чтению: nyktipolu Zagrebs butes — bakchos eklelhen hosiotheis. Упоминание о топоре и быке в предшествующем описании храма (chalyböi pelekei, taurodetoi kollei) намеренно: поэту нужно, хотя и вне логической связи с обрядом, наименовать важнейшие символы культа; ассоциировать это упоминание с буколами предоставлено слушателю.
463
Herod. II, 84: homologeüsi de tauta toisi orphikoisi kai baKchikoisi. Strab. X, 474: toiuto de kai to philotechnon malista peri tas dionysiakas technas kai orphikas.
465
Bergk PL. Carm. Popul. 5 (Plut. q. gr. 36): elthein, hero Dionyse, Aleion es naon hagnon syn Charitessin, es naon, töi boeöi podi thyön, axie Taure, axie Taure. Срв. гл. IV, § 2, прим. 3, стр. 75; гл. VII, § 1.