Между тем проф. Чикобава, извращая и обедняя теорию Н.Я. Марра, неправильно утверждает, что основой учения о единстве языкотворческого процесса и других важнейших положений марровской теории является гипотеза о четырех первичных лингвистических элементах.
По вопросу о четырех элементах нужно сказать следующее. В плане проблемы происхождения языка гипотеза о первичных звукосмысловых комплексах была выдвинута Н.Я. Марром вполне закономерно. Еще Энгельс в свое время писал: «…формировавшиеся люди пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим»[83].
Таким образом, на ранних ступенях развития человека сама его физическая организация ограничивала и в известной степени определяла характер звучания первобытной речи. Однако с тех пор прошло слишком много времени, и качество звуков, произносимых человеком, резко изменилось.
Другое дело – реальный состав первичных лингвистических элементов и их число. Следует отметить, что Н.Я. Марр всегда подчеркивал, что человеческая речь начиналась не с отдельных звуков, а со значимых комплексов. Это с самого начала определяло качественное отличие звуковой стороны человеческой речи от криков животных.
Другая сторона вопроса – применение анализа по четырем элементам в лингвистических исследованиях. Ведь после смерти Н.Я. Марра никто из советских языковедов не применял техники элементного анализа. Более того, академик И. Мещанинов неоднократно указывал на то, что анализ слов современной речи по четырем элементам ничего не дает. Однако нельзя забывать, что палеонтологические исследования Н.Я. Марра, основанные на элементном анализе, вскрыли такие неоспоримые семантические закономерности, как функциональная семантика слова. Следовательно, принцип анализа по элементам нельзя просто выбросить из науки, хотя бы потому, что фонетические соответствия, которые при этом выявляются, не более сомнительны, чем те фонетические законы традиционной сравнительной фонетики, за которые так ратует проф. Чикобава.
С вопросом о единстве языкотворческого процесса теснейшим образом связана стадиальность языка. Проф. Чикобава правильно обращает внимание на то, что эта проблема только поставлена Н.Я. Марром, но не разрешена. Наиболее важным теоретическим моментом в этой проблеме является, однако, не желание Н.Я. Марра определить, – как это утверждает проф. Чикобава, – какой язык лучше, какой – хуже, а постановка вопроса о двух формах развития языка – эволюционной и революционной. Если язык обусловлен в своем развитии развитием общества, то он не может не испытывать качественных (стадиальных) изменений. В этом именно суть теории стадиальности Н.Я. Марра.
Между тем проф. Чикобава старается доказать, что Н.Я. Марр принижал отдельные языки, – например, китайский, – которые якобы застыли на определенной ступени развития. В действительности, у Н.Я. Марра речь идет только о том, что одни языки являются более древними, а другие более новыми по происхождению. Развития языков Н.Я. Марр отнюдь не отрицал. Проф. Чикобава не сможет доказать, что Н.Я. Марр, который всю свою жизнь посвятил борьбе с расовыми концепциями буржуазной науки и восставал против «индоевропейского чванства», отказывал какому-нибудь языку в способности развиваться. Это противоречит не только духу, но и букве учения Н.Я. Марра.
Неправильно было бы думать, что теория Н.Я. Марра сводится лишь к декларативным заявлениям о необходимости применять к языку ведущие идеи диалектического и исторического материализма. Работы Н.Я. Марра и его последователей по отдельным проблемам и языкам представляют собою огромный конкретный вклад в науку. Н.Я. Марр заново разработал раздел семасиологии в науке о языке. Ценнейшим вкладом в науку явились фундаментальные исследования Н.Я. Марра, И.И. Мещанинова и других по вопросам синтаксиса. Большим завоеванием советского языкознания является теория происхождения частей речи, выдвинутая и разработанная Н.Я. Марром и И.И. Мещаниновым. Нельзя не упомянуть также о десятках исследований по языкам народов Советского Союза, по германским, китайскому и другим языкам, – исследований, в которых нашли конкретную реализацию идеи Н.Я. Марра.
Все сказанное выше, конечно, не означает, что в теории Н.Я. Марра нет ошибочных и спорных положений. К таким положениям относятся: постановка проблемы происхождения языка из труд-магического действия; указание на роль магов в развитии звуковой речи; спорность схемы развития мышления (космическое или тотемическое, технологическое и т.д.), оценку которой должны дать философы; некоторое упрощение постановки вопроса о соотношении языка и общества и в связи с этим элементы механицизма. Но из этого отнюдь не следует вывод, который делает проф. Чикобава, что теорию Н.Я. Марра надо отбросить. Речь должна идти о другом. Советским языковедам нужно дальше двигать дело материалистического языкознания, исходя из марксистско-ленинского мировоззрения, углубляя сильные стороны теории Н.Я. Марра, разрабатывая вопросы, не поставленные или только намеченные в этой теории, но в то же время преодолевая слабые ее стороны и неправильные положения.