Но то, что порочно в самом начале, не может не привести к еще большей порочности в дальнейшем.
Отсутствие почвы у теории четырех элементов ставило под сомнение правильность самих разновидностей элементов, что чрезвычайно обесценивало добытые в результате оперирования ими результаты. Как можно говорить о том, что элемент А дает разновидности зал, шор, шур, тал и т.д., если неизвестно, что вообще представляет элемент А?
Но главная опасность состояла не в этом. Н.Я. Марр исходил только из сравнения того, что созвучно в данный момент в различных языках, совершенно попирая реальную историю каждого конкретного языка в отдельности. Академик Н.Я. Марр, очевидно, забыл, что каждое слово современных языков по своей внешней форме представляет верхний ярус, покоящийся на других исторически пережитых ярусах, часто по своему внешнему облику резко отличающихся от позднего состояния. То, что сходно сейчас, могло быть несходным в древности.
К чему ведет такое пренебрежение историей слова, можно убедиться на следующих примерах. В статье «Язык» Н.Я. Марр находит общий элемент «бор» в русском слове бор и латинском арбор – дерево. Но Н.Я. Марр, бездоказательно рассматривая установленную историю слов, как сплошной вымысел индоевропеистов, очевидно, не учел, что латинское арбор некогда звучало как арбос, о чем явно свидетельствует характер основы на «с», которое под влиянием ротацизма интервокального «с» в косвенных падежах получило в именительном падеже окончание «р». Стало быть, здесь уже элемент «бос», а не «бор». Установленные точные звуковые соответствия позволяют связать «арбор» с основой древнеиндийского глагола «ардхами» со значением расти, преуспевать, на основании соответствия дх – б (ср. латинское вербум – слово, литовское вардас – имя или немецкое ворт – слово). Таким образом, сопоставляемый элемент бор получает более древнюю форму дхос.
Желая доказать, что название желудя могло переноситься по родству функции как предмет потребления на название хлеба, Н.Я. Марр сопоставляет греческое слово «баланос» – желудь и латинское «панис» – хлеб, возводя их к первоначальному «палан». Но Н.Я. Марр пренебрегает тем, что греческое «баланос» имеет точное фонетическое соответствие с соответствующим по значению латинским словом «гланс» (основа «гланд») и русским желудь (др. гелондь). Следовательно, греческое «б» исторически развилось из задненёбного лабиализованного «г», а латинское панис некогда имело форму пастнис (ср. его уменьшительную форму – пастиллум – хлебец, лепешка). Таким образом, при историческом анализе этих слов они оказываются абсолютно несовместимыми.
В статье «Готтентоты-средиземноморцы» Н.Я. Марр доказывает общность элементного состава таких слов, как чувашское «пусь» – голова, баскское «буру» – голова и латинское «и-псе» – сам. Но знал ли Н.Я. Марр, что элемент «се» в латинском «ипсе» представляет древнюю местоименную основу «со», а «п» представляет другую местоименную основу. Следовательно, то, что в чувашском языке представляется одноэлементным, в латинском языке отнюдь не одноэлементно. Кроме того, чувашское «п» в слове «пусь», очевидно, развилось из древнего «б» (ср. татарское «баш» – голова), подвергшись оглушению в начале слова в результате влияния финских языков.
В той же статье Н.Я. Марр на стр. 116 чувашское слово «йывысь» – дерево считает двойником латинского «арбор» – дерево, тогда как чувашское «в» в положении между гласными исторически развивалось из задненёбного «г» (ср. татарское «агач» – дерево), а латинское «б» из дх.
В статье «Готтентоты-средиземноморцы» Н.Я. Марр устанавливает общий элемент «тан» в грузинском глаголе «и-тан-с» – переносит и латинским «тангере» – касаться[88]. Но Н.Я. Марр упускает из виду, что то, что кажется одноэлементным в грузинском, отнюдь не одноэлементно в латинском, так как «н» в «тангере» представляет инфикс (вставку), то есть формант (значимый элемент), в древности слово с самостоятельным значением (ср. перфект «тетиги» – я коснулся, супин тактум из тагтум).