Сроки выступления Осипова определялись не волей КГБ, а механизмом согласования инициативы профессора в партийных органах. Судя по реакции сотрудников Совета по делам РПЦ, они заранее не знали, что готовится такая акция. Учитывая борьбу внутри Совета, где продолжали действовать и симпатизирующие РПЦ сторонники Карпова, это было даже понятно. Но кто готовил пиар-кампанию Осипова?
Его биограф С.Л. Фирсов сомневается, что акцию Осипова готовило КГБ, более заинтересованное в получении информации, чем в пиар-эффекте[249]. И дневники Осипова, и дальнейшие события указывают на отдел пропаганды и агитации как ключевую инстанцию, готовившую акцию и организовавшую Осипову информационную поддержку.
Наконец, к декабрю Осипов получил «добро», и 2 декабря сообщил ректору Академии об уходе «из Ленинградских духовных школ, из Православной Церкви, из христианства, из религии вообще»[250]. Таким образом, Осипов по собственной инициативе спровоцировал новый виток конфликта опостылевшей ему Церкви и государства. Разумеется, даже такой неприятный сюрприз, как переход в атеизм одного из профессоров, может быть даже лучшего, не мог сокрушить Церковь. Но он создал впечатление начала нового наступления. Власти получили два козыря: возможность развернуть новую агитационную кампанию и в то же время — экспертную поддержку «инсайдера» при разработке церковной реформы.
6 декабря бывший протоиерей и профессор Духовной академии сообщил граду и миру через газету «Правда», что «я ушел из мира, который теперь понимаю как мир иллюзий, отхода от реальности, а часто и сознательного обмана во имя обогащения»[251].
Бывшие коллеги подготовили ответ, перечислив низкие моральные качества Осипова, включая «сребролюбие» (если он действительно был известен как моральный урод, непонятно, почему к нему не было претензий до ухода): «Осипов сам оказался в положении крысы, которой почудилось, что корабль Церковный может потонуть»[252]. Но Патриархия решила не втягиваться в полемику на таком уровне, и 30 декабря опубликовала только решение об отлучении Осипова и других ренегатов от Церкви.
Бывший протоиерей, а теперь лектор-атеист отправился в турне по стране. Впрочем, по мнению авторитетного старца Никона (Воробьева), «он и сам не оправдался, и религии не повредил, а показал, что Господь обнаруживает в свое время скрытых Иуд и выкидывает их из Церкви»[253].
На отпадение Осипова верующие отреагировали по-человечески: одни с гневом, другие с печалью. Одни обличали, а после смерти — плевали на могилу, другие пытались усовестить и спасти заблудшую душу, годами переписывались с проповедником атеизма. Последние годы жизни А. Осипов счастливо трудился на ниве общества «Знание», много писал (опубликовал 35 книг и брошюр, несколько сот статей), ездил по стране и был счастлив, избавившись от двоемыслия. Он стал кандидатом философских наук (но защищался не в Москве, где его по-прежнему не признавали ученые-атеисты, а в Киеве), членом редколлегии журнала «Наука и религия», членом Союза журналистов.
Теперь инакомыслящий наоборот вызвал интерес «наверху». 9 декабря кандидат в члены президиума ЦК КПСС и секретарь ЦК П. Поспелов запросил соображения Осипова о постановке антирелигиозной работы[254]. Одновременно с аналогичной просьбой к Осипову обратился КГБ. Эту просьбу Осипов выполнил в первоочередном порядке, а агитпроп ЦК получил копию.
Несмотря на то, что Осипов не стесняется в выражениях по поводу Церкви, он своим докладом подтвердил — разрушить Церковь в короткие сроки практически невозможно. «В общем, можно сказать, что если бы развал Церкви зависел от ее управления — Церкви, как единого целого, уже не существовало бы. Но все дело в том, что не Церковь существует благодаря своему управлению, а управление ею может существовать, несмотря на все мерзости, которые в нем творятся, благодаря жизненности и жизненной энергии верующих народных масс, прощающих „пастырям господним“ любые преступления, только бы была возможность посещать храмы и совершать в них традиционные церковные обряды…»[255] Это авторитетное мнение, хотя и выраженное в тенденциозно-оскорбительной форме, еще раз подтверждало — Церковь опирается на массы.
Осипов и после разрыва с Церковью сохранял симпатии к реформизму и пытался привить его властям: «Архиереев стараются выдвигать из самых православных по духу, не склонных к реформаторской деятельности и самостоятельным решениям лиц. Главной добродетелью архиерея является умение пышно и эффектно служить, проповедь для архиерея не так важна — можно назначать для нее очередного речистого попа»[256]. Ниже мы увидим, что мысль Осипова подтвердил и митрополит Николай. Но Осипов видит причину пренебрежения к проповеди в настроениях Патриархии и клира, Николай — в позиции властей. Здесь совпали интересы охранителей как в Церкви, так и в КПСС.
249
Там же. С. 148–154. С.Л. Фирсова смущает тот факт, что свой анализ ситуации в Церкви после разрыва с ней Осипов представил в КГБ. Это заставляет биографа с оговорками согласиться с версией М.В. Шкаровского о «приказе», поступившем Осипову от КГБ (С.156). Но это не обязательно. Как только выступление Осипова состоялось, к нему стали обращаться разные инстанции. Как лояльный советский гражданин, Осипов не отказал в просьбе КГБ представить такой анализ в эту влиятельную организацию. При этом характерно, что в сопроводительной записке в ЦК к материалу Осипова подчеркивается, что он составил этот анализ именно «по просьбе» (а не по указанию) (Ф.5. Оп.33. Д.126. Л.255). Все это оставляет вопрос о характере взаимоотношений Осипова и КГБ открытым. Во всяком случае, очевидно, что выступление Осипова произошло по его собственной инициативе, а не по приказу Шелепина.