Собор 1971 г.
После кончины Патриарха Алексия 17 апреля 1970 г. встал вопрос о созыве Поместного собора, а значит — новом обсуждении постановлений 1961 г.
Подготовка Собора затянулась — нужно было согласовать кандидатуру нового Патриарха, чтобы одобрить ее в стиле советских времен — без выборов из разных кандидатов[325]. Между энергичным «экуменичным» Никодимом[326] и осторожным, уравновешенным Пименом выбрали спокойствие и надежность. К тому же Пимен был «монахом старой школы»[327], что особенно ценилось традиционалистами. Никодим официально поддержал кандидатуру Пимена. Вскоре после избрания Пимена Никодим был смещен с поста главы Отдела внешних сношений «по состоянию здоровья», а также спокойствия ради. Состояния здоровья Никодима и вправду было неважным, но оно не мешало митрополиту еще несколько лет до кончины в Риме в 1978 г. исполнять обязанности Патриаршего экзарха Западной Европы.
Пока верхи в преддверии Собора решали, кто возглавит Церковь, оживилась и церковная общественность. Главным вопросом по-прежнему оставалось постановление 1961 г.
В адрес подготовительной комиссии Собора можно было направлять письма по вопросам церковной жизни, не опасаясь осуждения, как это было в случае с Эшлиманом и Якуниным. Снова зазвучали требования допустить священников в приходские советы (это требование было достаточно умеренным, так как не предполагало возвращение к ситуации до 1961 г., когда священники вынуждены были нести на своих плечах тяжесть мирских забот прихода). 6 епископов выступили за пересмотр решений 1961 г. На них было оказано давление по линии церковного руководства, чтобы они сняли свои предложения. Большинство предпочло подчиниться.
В своем письме Собору священник Георгий Петухов, иеродиакон Варсонофий Хайбулин и мирянин, научный сотрудник Петр Фомин обрушились на «организованные силы мирового сионизма и сатанизма», которые «искусственно создают трения между Церковью и государством с целью их общего ослабления», отравляют «общество, в особенности интеллигенцию и молодежь, ядом анархического либерализма и аморализма»[328]. Наметив такую основу нового патриотического союза Церкви и государства, авторы письма предлагали ходатайствовать перед государством о возвращении утраченных Церковью позиций, включая увеличение числа храмов, монастырей, семинарий, а также права на преподавания детям Закона Божьего. Руководство советского государства не было в восторге от подобных предложений, но и расчет авторов письма был в другом — подвигнуть Церковь к сближению с лагерем патриотов. Перспектива распространения на Собор мирской идеологической полемики тревожила Патриархию.
Поместный собор 30 мая — 2 июня 1971 г. должен был продемонстрировать единство рядов организации, сравнимое разве что с только что прошедшим XXIV съездом КПСС. К этому стремились и сами иерархи, и их кураторы. А вот общество, уставшее от политического застоя, восприняло бы альтернативные выборы в Церкви с огромным интересом. В этом можно было усмотреть и пример для подражания[329]. Но допускать альтернативных выборов никто не собирался. Правда, в работе Собора приняли участие и иностранные участники, в том числе Архиепископ Брюссельский Василий (Кривошеин), который в силу своей независимости от коммунистического режима стал центром притяжения оппозиционных настроений. При негласной поддержке нескольких иерархов Василий требовал тайных альтернативных выборов Патриарха, отмены постановлений 1961 г.[330] и решения 1969 г. о допуске к причастию католиков. Но все реформы 60-х гг. были одобрены Собором. Убеждая Василия не смущать делегатов публичными заявлениями, Никодим говорил: «Ах, Владыко. Вы все рассуждаете по-западному, по-брюссельски, а мы рассуждаем по-здешнему»[331].
325
Сохранение порядка выборов Патриарха 1917 г. давало шанс случаю — финальные выборы проводились по жребию, который в 1917 г. дал неожиданное преимущество Тихону, а в 1971 г. мог дать его и не вполне удобному Никодиму.
326
Никодим по должности был занят связями с другими конфессиями, он добился допуска к причастию католиков в православных храмах, вступления РПЦ в Экуменическое движение в марте 1961 г., что было обусловлено не только ведомственными интересами Отдела внешних сношений, но и убеждением Никодима в необходимости содействовать сближению частей расколотого тела Христова. Советское государство санкционировало этот акт, считая Экуменическое движение полезным каналом воздействия на внешний мир (к этому времени доверие к Отделу внешних сношений было восстановлено). Но в среде православной общественности экуменизм вызывал опасения: «Он продаст нас „красным шапкам“ (то есть кардиналам), — слышалось в народе» (Кривошеин В. Поместный Собор Русской Православной Церкви. С.16.). Никодим демонстративно противостоял обскурантизму и свою магистерскую диссертацию посвятил почившему Папе Иоанну XXIII. Архиепископ Василий вспоминал: «Что многих из нас смущало (как в России, так и на Западе), так это увлечение митрополита Никодима католичеством! Увлечение это было во многом иррациональное, почти патологическое. Началось оно не сразу и с каждым годом все более развивалось. Думаю, что вначале на него повлиял А.Л. Казем-Бек. Помню, как еще в 1960 году в Москве, в разгар хрущевского гонения на Церковь, он развивал мысль, что нам не нужно искать сближения с ВСЦ (это не серьезная организация), а вот католики — это другое дело, они нам могут помочь и с ними нужно объединяться» (Кривошеин В. Две встречи. С.208). «Жаль, что католики так упорствуют со своей папской непогрешимостью, а то мы вполне бы могли с ними объединиться» (Там же. С.210).
329
Архиепископ Василий вспоминает, как во время поездки на Собор случайные попутчики интересовались, будут ли альтернативные выборы, и какие будут кандидаты (Кривошеин В. Поместный Собор Русской Православной Церкви. С. 42–44).
330
При этом он ссылался на 41 Апостольское правило: «если епископу вручено управление человеческими душами, то тем более он должен распоряжаться церковными деньгами» (Кривошеин В. Поместный Собор Русской Православной Церкви. С.59).
331
Кривошеин В. Поместный Собор Русской Православной Церкви. С.55. Когда Василий возразил Никодиму, сославшись на свои беседы с попутчиками, желавшими тайных альтернативных выборов, то услышал в ответ: «пускай ваш инженер скажет, как происходят выборы в его институте, где он служит (вероятно, Владыка Никодим имел в виду профсоюзные или партийные выборы, так как выборы депутатов в СССР были тайными — А.Ш.). Открытое или закрытое голосование у них?! Почему он там молчит, а лезет в церковные дела, которые не знает, и куда его не приглашают и не спрашивают!» (С.55–56).