Да, до Африки, которую мы ищем, отсюда еще очень далеко. А Леопольдвиль в те годы был уже одним из элегантнейших и дорогих городов мира с населением 300 тысяч человек, из которых 16 тысяч — белые. Город, в котором существование без машины совершенно немыслимо, потому что расстояния между домами непомерно растянуты, а автобусов и трамваев тогда не было и в помине. Идея пройтись пешком могла прийти в голову только тому, кто полчаса назад вылез из прохладного самолета.
Вот она — прекрасная, «не тронутая цивилизацией» Африка: фильмы о Франкфуртском зоопарке, которые мы привезли с собой, должны были пройти специальную цензуру — здесь она значительно строже, чем в Европе. Прививка оспы, отмеченная в нашей справке о здоровье, оказывается, устарела — срок истек. Но приветливый врач тут же в аэропорту с готовностью соглашается сделать нам новые царапины на руках. В кабинете за его спиной висит бронзовая табличка с надписью, гласящей, что 3 апреля 1925 года сюда прибыл первый самолет из Брюсселя. Протяженность полета составляла тогда свыше 8 тысяч километров, и длился он три дня. Мы же за 20 часов стремглав пересекли Средиземное море и Сахару, а ныне, 20 лет спустя, это делается еще вдвое быстрей.
Хозяин дома, у которого мы остановились в Леопольдвиле, когда-то прибыл сюда с намерением проработать у экватора три года, а прожил сорок лет. Почта в те времена приходила только раз в три недели, и была она шестинедельной давности. Сегодня почта доходит в тот же день. К тому же тогда здесь не существовало холодильников, не было привоза свежих овощей из Южной Африки, не знали радио и были только керосиновые лампы да более дешевая жизнь.
Вечером был устроен грандиозный банкет в нашу честь, прямо как в кино: тропическая ночь, черные бои в белоснежных ливреях, бесшумно обслуживающие гостей, танцевальная музыка под пальмами, желтая луна отражается в бескрайних водах реки Конго… Только в кино не чувствуешь температуры воздуха и жуткой его влажности.
Наши дамы дома вечно ругали нас за то, что мы ленивые танцоры, но дело в том, что у нас обоих слишком длинные для этого ноги. А здесь полагалось по очереди обтанцовывать всех присутствующих дам — жен знатных чиновников, коллег — ветеринаров и зоологов. При этом даже пиджака от выходного костюма не разрешалось снять. Ужас! Все здесь было так благопристойно, на таком высоком культурном уровне… А рядом, посреди широкой реки Конго, чуть поблескивал остров, на который еще ни разу не ступала нога человека, потому что он со всех сторон окружен быстринами и бурными водоворотами. Нельзя на нем приземлиться и вертолету: весь остров густо зарос девственным лесом. Так что не исключена возможность, что через пару лет здесь, можно сказать прямо посреди города, найдут еще неизвестных никому животных…
— Вы хотите попасть на слоновью станцию? — спрашивает меня господин Матань, высший чиновник охотничьего департамента в администрации Бельгийского Конго. — Там как раз начался новый отлов слонов, он проводится ежегодно в феврале и марте. Если вы сильно поторопитесь, то еще успеете принять в нем участие.
Пристроив бумажку между десертной тарелкой с ананасовым салатом и бокалом красного вина из винограда, взращенного на склонах вулканических гор Кивуси, он быстренько нацарапал мне самопишущей ручкой рекомендательную записку. Она впоследствии оказалась для нас весьма полезной.
На другой день мы выскочили на самолете из этой «теплицы тропического леса» и, проведя целых три часа в прохладном воздухе, пролетев 1500 километров, добрались до Стэнливиля[9]. Под нами земля, словно буклированная материя: покрывающие ее крохотные бугорки — это вершины гигантов девственного леса. Интересно, что под ними может скрываться?
Конечно, то, в чем нас так усердно убеждали в столице, оказалось чепухой. Все, кому не лень, заверяли нас, что, дескать, «там, в Стэнливиле, вы, без всякого сомнения, сможете так же легко приобрести подержанную автомашину, как и здесь. Зачем же вам гнать ее на такое далекое расстояние?».
Конечно, все оказалось не так. О том, чтобы взять машину напрокат, вообще не могло быть и речи.
— Для поездок по городу — пожалуйста, — заявил нам представитель фирмы «Форд». — А для того, чтобы целыми неделями шастать по лесам, нет уж, спасибо. С этим мы покончили — баста. Вон, полюбуйтесь, в каком виде нам возвращают машины!
И он подвел нас к стоящим в углу двора чудовищно изуродованным и помятым развалинам со вдавленными радиаторами, измазанными кровью ветровыми стеклами и разорванными боками…
Подержанную легковую машину можно было достать без особого труда, но вездеходную грузовую, которая нам была необходима, — абсолютно невозможно. Услужливый провинциальный ветеринар объездил с нами всех торговцев машинами — и ничего. А нам так не терпелось поспеть на ловлю слонов! Наконец в восьмом по счету гараже нам предложили трехтонку фирмы «Интернасиональ». Я до тех пор ни разу не слышал о существовании такой американской фирмы, но это не играло в данном случае никакой роли, потому что в машинах я разбираюсь примерно так же, как мотогонщик в слонах…
Во всяком случае эта машина сверху выглядела вполне красивой и новой — синяя, со сверкающими хромированными частями. Правда, капот у нее можно было открыть только с помощью особого силового приема, но на это мы поначалу не обратили должного внимания. Деловито, с видом знатоков, мы разглядывали ее нутро, представлявшее невообразимую путаницу кабелей, свечей зажигания, гаек и таинственных железных деталей, назначение которых нам было неизвестно. Все это нам показалось каким-то слишком грязным и заржавленным по сравнению со сверкающей наружной оболочкой. Но механик нас успокоил:
— Когда вы проедете по нашим пыльным дорогам несколько сот метров даже на новенькой, только что сошедшей с конвейера машине, она приобретет точно такой же вид.
Нам такое объяснение показалось вполне утешительным.
— Для мотора важнее всего душа, — добавил он многозначительно.
Да, в этом нам еще предстояло убедиться, что у каждой машины есть своя душа. Что касается этой машины, то мне кажется, что у нее была порочная, очень темная душа.
По чего я до сих пор не могу понять — это то, почему она тотчас же заводилась, как только механик нажимал пальцем на кнопку зажигания? Заводилась легко и просто, как порядочная. Если бы речь шла о человеке, то это можно было бы назвать коварством или дачей заведомо ложных показаний.
Ну, разумеется, мы проявили некоторую осторожность: для пробы объехали два квартала. Михаэлю никак не удавалось включить вторую скорость, но он со знанием дела заявил, что у грузовиков это обычное явление. Уже много позже я вспомнил, что ему ведь никогда еще не приходилось сидеть за рулем грузовика… Во всяком случае мы оба чувствовали себя несколько приподнято в самом буквальном смысле: мы действительно сидели значительно выше, чем дома, в моем «Фольксвагене». И когда я схватил Михаэля за руку, заметив, что он в лихом вираже чуть не задел чей-то черный «Бюик», он мне снисходительно разъяснил, что мы ведь теперь водители грузовика, а с грузовиком при аварии ничего не может случиться: он гораздо крепче любой легковой машины. В этом он оказался совершенно прав, как нам впоследствии не раз еще со вздохом облегчения приходилось убеждаться. Одного он только при этом не учел: существуют ведь еще более крепкие грузовики…
Но все эти заботы возникли значительно позже, а в тот момент мы ничего такого и не подозревали: нам не терпелось скорей отправиться за дикими животными.
Я должен похвастать, что именно мне пришла в голову мысль среди бела дня попробовать включить фары. Одна не горела, в ней не хватало лампочки. «Пустяки, — сказали нам, — разумеется, вкрутим». И обещали также запасное колесо, свечи, трос, деревянный каркас к кузову, на который будет натягиваться брезент на случай дождя. Ведь именно в эти дни уже ожидалось начало сезона дождей.
А мы тем временем отправились за покупками. В таких ситуациях впервые начинаешь замечать, что такой язык, как французский, состоит из чертовски многочисленных трудных слов. У Михаэля, которому только пять дней назад пришлось попотеть на экзаменах, мне казалось, должны были быть наиболее свежие знания в этой области. Но все, что он мог припомнить, относилось к «лунному свету» или «хороводу эльфов», что совершенно не подходило к нашей задаче. А вот как называются мешок, веревка, шуруп, гаечный ключ, домкрат, штопор, свечи, примус, фонарь «летучая мышь», батарейка для карманного фонаря, противозмеиная сыворотка, паяльная лампа, резина для латания шин, простыни, шерстяные одеяла, гвозди, сковорода, порошок от насекомых, чернила для самопишущей ручки, термитоустойчивый жестяной ящик, темные очки от солнца?